Мятежники

Я сидела в кресле, нервно перебирая пальцами юбку. Кристан стоял рядом, привычно заведя руки за спину и смотря в окно. Я мельком глянула на супруга. Сосредоточенный и невозмутимый... Раньше я бы добавила «как всегда», но не сейчас.

Кристан посмотрел на меня. Он ничего не сказал, не улыбнулся. Но на душе стало спокойнее. Он — моя защита. Стена, за которой я чувствую себя в безопасности.

Когда дверь распахнулась, и в комнату стремительно вошел Император, я вздрогнула, поспешила подняться с кресла и присела в реверансе.

— Сядь! — грубо крикнул мужчина.

Я сжалась от страха и послушно села.

— Ваше Величество, — начал было супруг, но монарх перебил его:

— Заткнись, Кристан! Ты...

Видно было, что Император так зол, что даже не может подобрать слова.

— Ты с самого начала знал, кто она такая! Я приказал тебе найти и убить ее, а ты что сделал? Оставил ее в замке и сделал своей женой! Из ума выжил?!

Я скрестила руки на груди, не смея поднять глаза на монарха.

Накануне сегодняшнего бала в замок семьи Рейгард прибыл солдат из охраны правителя с приказом арестовать меня, как скрывающуюся беглую герцогиню, выжившую после бунта. Кристан заявил, что намерен лично привести меня к Императору, только так получилось выпроводить солдата. Разведчикам монарха все-таки удалось узнать о моем происхождении, когда они начали проверять меня, как любого из Охотников.

Сегодня мы явились на бал в качестве гостей. Кристан решил правильно: немного успокоившийся за ночь правитель встретил нас с каменным лицом, но казнить на месте не приказал. Зато отправил к себе в кабинет и в скором времени явился сам.

— Скажи мне, Кристан! Ты знал, кто она?

Граф молчал, и я решилась посмотреть на правителя:

— Я — графиня Неремия Рейгард.

У Императора задергался глаз. Красивое лицо исказила кривая злобная усмешка.

— Сейчас она моя супруга, Ваше Величество, — сдержанно ответил супруг. — Не больше и не меньше.

— Да чтоб вас! — негодовал монарх, приблизившись вплотную к графу. — Ты предал мое доверие, Кристан! Что мне мешает прямо сейчас отдать приказ казнить вас?

— Вы преувеличиваете, Ваше Величество.

Супруг не изменился в лице. Он невозмутимо смотрел в глаза правителю, готовому прямо сейчас вызвать солдат:

— И она носит моего ребенка.

Император нахмурился и пристально посмотрел на меня. Я опустила глаза, сжимая юбку.

— Все, как ты хотел, — продолжил Кристан. — Преданное поколение Охотников.

— Преданное ли?

Я снова осмелилась глянуть на правителя. Тот выжидающе смотрел на супруга.

— Не сомневайся, — ответил Кристан. — Я буду защищать ее, если потребуется.

Император скрежетнул зубами от такой дерзости, отвернулся и широкими шагами подошел к окну. Он молчал очень долго, мы ждали.

— Убирайтесь. Пока я не передумал, — сказал наконец монарх, поворачиваясь к нам лицом. – Чертовы... Мятежники! Вон!

Граф поклонился. Я встала, снова присела в реверансе, взяла супруга под руку, и он вывел меня из кабинета.

Не помню, как мы оказались в главном зале, но, судя по тому, что были еще живы, все обошлось. Вроде бы. Уверенности в том, что нас просто так оставят в покое, не было. Император будет за нами следить, он ясно дал это понять.

Я крепко держалась за руку супруга, боясь, что как только он уйдет, кто-то обязательно решит сделать что-то дурное. Как Каган, например.

Супруг повернул голову в мою сторону, но не посмотрел на меня, делая вид, что разглядывает гостей:

— Не стоит так сильно сжимать мою руку. Я никуда не уйду.

— Прости, — тихо ответила я и ослабила хватку.

Я рассказала Кристану о худофорах, и он обещал больше не трогать их, скрывая это от Императора. Это плата за то, что мне удалось уйти. Худофор ясно дала понять, что дети для нее святы. Пожалуй, только беременность и спасла нас с графом.

Мы с супругом неожиданно сами для себя оказались не просто союзниками. Это было нечто большее. Не было громких слов о любви или клятв. За нас все сказали наши поступки. Нам незачем было говорить что-то еще.

Я мельком глянула на графа. Один его вид внушал мне теперь не страх, а спокойствие.

Нет, граф не стал вдруг чутким и внимательным, не перестал сердиться на меня. А я не превратилась в робкую безвольную куклу. Нам предстояло самое сложное: сблизится настолько сильно, чтобы восстановить то хрупкое доверие, что было не единожды нами же и разрушено.