Страница 5 из 164
– Но, бабушка, зачем тебе себя утруждать, я и сама как-нибудь потом посмотрю город, – я чувствовала себя неловко и очень не хотела быть навязчивой.
– Ну вот опять! Не забивай свою головушку глупыми мыслями, если бы я этого не хотела, то не предложила бы прогуляться со мной, – хитро улыбнувшись, старушка добавила, – Но если ты мне не веришь, то считай эту просьбу прихотью твоей любимой старой бабушки, а ты, внучка, обязана их исполнять.
Тут уже я не смогла сдержаться и громко рассмеялась. Вот что-что, но глупой бабушка Рафи точно не была.
В приподнятом настроении мы гуляли по городу целый день. Конечно, бабушка не все успела показать, но я увидела главные достопримечательности Саронта: огромную центральную площадь, большую библиотеку и самое главное место в котором я мечтала преподавать – Саронтскую Государственную Академию.
Большое сооружение, которое уже не один век стоит на землях Саронта. До того дня я ни разу не видела саму академию вживую, лишь только на чьих-нибудь картинах или вырезках газет и журналов, и уже тогда с первого взгляда влюбилась в это величественное строение. Но, увидев академию своими глазами, поняла, что изображения не передали и малой доли его монументальности и красоты. Тогда и решила, что, сколько бы мне времени не потребовалось, я исполню свою мечту. И вот сейчас, спустя почти четыре года, я наконец-то сделаю это. Переступив порог академии, с гордостью назову себя преподавателем.
Сидя на стуле и расчёсывая свои длинные густые волосы темно русого цвета, разглядывала себя в зеркале. Не скажу, что я писаная красавица, но и дурнушкой себя не назову. Но вот лицо с большими разноцветными глазами, пухлыми губами и волосами до пола, по моему мнению, портили все впечатление о строгом преподавателе, каким я себя хотела видеть. Ведь молодую девушку-педагога с наивным личиком и ростом чуть выше полутора метра никто не будет воспринимать всерьез.
Я долго думала над тем, как прибавить себе пару-тройку лет для солидности, но вскоре пришла к выводу, что скрыть могу только глаза за круглыми очками, усиленными магией, скрывающей настоящий цвет моих глаз. Еще в первый месяц проживания у бабушки Рафи, я приобрела эти замечательные очки, так как янтарный правый глаз и серебристый левый сильно привлекали ко мне внимание. В Саронте, да и в близлежащих городах такое явление считалось аномалией, а на вопрос бабушки от кого мне достались такие удивительные глаза, лишь пожимала плечами.
В подростковом возрасте я хотела узнать, от кого же мне досталось такое наследие, но воспитательница в сиротском приюте, скорбно покачав головой, ответила:
– Мориль, к моему глубочайшему сожалению, нам не известно, откуда ты и кто твои родители. В возрасте пяти лет тебя к нам привела женщина непрезентабельного вида, ничего нам не сказав. Она просто оставила тебя здесь, а ты и не сопротивлялась, – с грустью вспоминая мое детство, воспитательница продолжила, – В первое время ты ни с кем не разговаривала и только сверкала своими разноцветными глазками. Когда впервые заговорила, сказала, что тебя зовут Мориль Танлей и больше ничего вспомнить не можешь. Мне жаль, но больше ничего тебе сказать не могу. Своими догадками делиться не буду. Ты еще мала для таких разговоров.
Но я все понимала. Прожив уже в приюте более шести лет, для своего возраста я знала многое. Девчонки, почти достигшие возраста, когда уже можно покидать приют, рассказывая о своих романах и похождениях друг другу, не скрывали ничего, и неважно, что при разговоре присутствовали девочки моего возраста и даже помладше. Как-то раз одна из них забеременела от своего богатого ухажера, а тот не захотел брать на себя ответственность. Тогда, хотели мы того или нет, слушали ее причитания и проклятия. В конце концов, она решила избавиться от нежеланного плода, сходив к какому-нибудь подпольному целителю.
После рассказа воспитательницы, я пришла к выводу, что скорее всего ситуация моих родителей схожа с историей этой девушки. Только вот моя мама от меня не избавилась, а родила, но после, горько пожалев о своем решении, привела в приют. Я много думала над тем, почему моя жизнь так сложилась, но к какому-то определенному выводу прийти не смогла. Со временем и гадать перестала. Моя жизнь сложилась именно так, как было уготовано, а перекраивать прошлое не умела, поэтому, перестав об этом думать, начала жить настоящим.
С ранних лет я много читала и старательно училась, надеясь в будущем стать на ноги и добиться всего самой. Учитель по иностранному языку из моей школы был из Ларийа, что находится на другом материке от Саронта, и преподавал у нас свой родной язык. Ларийский по-своему очень сложный язык, но настолько же певучий, плавный и красивый. С первых минут как услышала его, он был настолько завораживающим для меня, что я хотела его слушать и слушать.
Язык давался мне настолько легко, что учитель, спустя несколько уроков, услышав как я старательно выговаривала несколько слов на его языке и поразившись моему почти идеальному произношению, решил учить меня и еще парочку ребят по более углубленной программе. В день уделяя ларийскому по два-три часа, уже через год я говорила на нем, как на родном. И даже сейчас вспоминая учителя, я была благодарна ему за то, что он в то время уделял нам свое свободное время и помог мне понять, кем я хочу стать в будущем.
Из раздумий меня вывел голос бабушки Рафи: