Страница 7 из 22
Спустя три дня Хана снова вернулась в школу. Выглядела она бодро и весело. Я счастлив был видеть снова её такой: полной жизни, энергии и сил. Я рад был слышать её голос и мелодичный смех, напоминающий перезвон колокольчиков.
Я встретил её в классе музыки: она сидела на стуле и смотрела в нотную тетрадь, при этом что-то напевая. Я подошел к ней ближе и заглянул через её плечо в нотную тетрадь.
Паганини?-спросил я.- «La campanella»,- следом прочел я название сонаты.
Она даже не дрогнула: знала, что я здесь, за её спиной.
-Сыграй её,- внезапно потребовала Хана и встав со стула, подошла к своей скрипке, бережно взяла и протянула мне.
Я изумленно переводил взгляд со скрипки на неё. Что она задумала?
-Хочу знать, как ты играешь сейчас,- объяснила она, все так же настойчиво протягивая мне инструмент. Её молящий взгляд сломал мою нерешительность, и я, вздохнув, взял в руки скрипку.
Когда в моих руках оказалась скрипка, страх снова пронзил меня. Но чего я боюсь? Это же всего лишь Хана. Она – не член комиссии. Она такая же, как и я, музыкантка. Но, быть может, я не хочу упасть в грязь лицом перед ней? Боюсь не оправдать ожиданий своей игрой?
-Если тебе сложно,- замечает она нерешительность на моем лице, отчего мне становится неловко,- можешь представить, что меня здесь нет.
Я смотрю на неё и обдумываю её предложение. Она отворачивается и медленно шагает к открытому окну, словно старается помочь мне представить, что я здесь один. Я подложил скрипку под подбородок и плавно провел смычком по струнам. Раздалась приятная мелодия, заполнившая класс музыки. Эта мелодия уносила меня с собой, открывала передо мной двери, ведущие в другой мир. Я и сам не заметил, как забыл обо всем, слился с музыкой, отдался ей полностью. Я перестал существовать в этом мире. Сейчас существовали только я и скрипка. Нахлынувшее приятное чувство охватило меня с ног до головы. Мелодия лилась из моей души сама, а руки лишь делали свое дело.
Когда я прекратил играть, я посмотрел на Хану: она все так же стояла у окна, повернутая ко мне спиной. Слабый ветерок колыхал её золотистые локоны. Я боялся что-либо произнести. Я боялся услышать вердикт. Меня переполняли чувства, знакомые мне с четырнадцати лет. Но тогда они были намного острее. Кончики пальцев слабо подрагивали, а сердце ускорило свой ритм. Я смотрел на неё, ожидая услышать хоть что-нибудь, но она продолжала молчать.
-Хана?- не выдержал я.- Почему ты молчишь?
Кончики пальцев у меня похолодели. Неужели я не оправдал её ожиданий?
-Ник, тебе ничего не надо бояться,- наконец вымолвила она.- Ты хорошо справляешься с игрой.
Она повернулась ко мне лицом и вытерла выступающие на её глазах слезы. Я ожидал чего угодно, но никак не этой реакции. Я хотел было подойти к ней, но она остановила меня, сказав:
-Все нормально. Это типичная реакция для меня. Я воспринимаю музыку по-своему,- она горько усмехнулась.- Каждый раз, когда я слышу хорошо сыгранное произведение, я с трудом сдерживаю эмоции. А иногда и вовсе нет сил держать их при себе,- она снова улыбнулась. –Прости, что так вышло.
-Ты не должна извиняться,- уведомил я её. – За чувства не извиняются.
Хана глубоко вздохнула и медленно зашагала по классу, задумчиво глядя в пол.
-Ты сыграл хорошо,- начала золотоволосая девушка, спустя минуту.- Без ошибок. Как и полагается.
Я внимательно слушал её монолог. Безусловно, я был рад услышать её положительный ответ на мою игру, но, несмотря на это, я все равно чего-то опасался.
-Ты говорил, что проблема в аудитории. Но, Ник, карьера музыканта неразрывно связана с ней,- она останавливается и поворачивается ко мне лицом.- Как же ты собираешься выступать, имея при себе этот страх?
Я ничего не ответил ей. Да и что мог? Ведь без музыки я не могу нормально жить, а сцена – мой главный страх, стена высотою в три метра. И пробить её я не могу. Преграда на пути к достижению счастья.
-Если тебе проще играть, представляя, что зал пуст, так воспользуйся этим. Может это тебе поможет,- предложила она, отчаянно вглядываясь в мое лицо.- Пусть в эти моменты жизни для тебя существует только музыка. Нет ничего на свете, только ты и она.
Она сочувствует мне, я это чувствую. Её волнение передается и мне. Также я понимаю, что ей тоже плохо от осознания сего ужасного факта: я страдаю глоссофобией. Но почему её так заботит это? Почему она переживает за мое будущее так, как мать переживает за сына? Тогда я решаю задать волнующий меня вопрос.
-Хана, почему ты помогаешь мне? Разве тебя не должно волновать твое будущее?
Она удивленно вперила в меня свой взгляд, как будто прослушала мой вопрос и таким образом переспрашивала.
-Подумаешь, парень со страхом сцены, но а тебе - то что? Ведь выгоды никакой от этого нет,- поясняю я.
-А я и не ищу в этом никакой выгоды,- простодушно улыбаясь, изрекла девушка, пожимая плечами.- Я просто хочу помочь тебе. Или это в наши дни теперь имеет в себе скрытые смыслы?
Она подошла ко мне и осторожно взяла из моих рук скрипку со смычком. Она так близко, рядом со мной, что я чувствую аромат её духов. От неё пахнет сиренью. Восхитительный запах. Мое сердце вновь забилось быстрее.
-Этот мир так полон бед и несчастий. За время, прожитое мною, я успела понять, что он плохо устроен для счастья. И чтобы сделать его хоть чуточку лучше, нужно всего лишь помогать друг другу,- подняв на меня свои небесно-голубые глаза, Хана неотрывно смотрела на мое лицо. Её глаза отражали надежду, что так упрямо горела, пряча в своей тени накопившуюся за годы душевную боль.- А я так хочу сделать этот мир лучше.
Слова Ханы эхом отдавались в моей голове. Я снова убедился, как она хороша. Иногда я начинал думать, что она ангел, спустившийся с небес, с целью исправить человеческие ошибки, вселить надежду в их сердца, научить бороться за мечты и утешить, когда душа совсем трещит по швам.
Она спрятала скрипку в чехол и, задорно улыбнувшись, предложила:
-Ник, хочешь я покажу тебе свое тайное место?
Я не мог ей отказать. Да и не хотел.
-Конечно,- ответил я, улыбнувшись уголком губ.