Весенний мотив

В последнее время я начинаю много думать о Хане: когда иду домой, сижу на уроках, пытаюсь уснуть. Эта девушка заполняет все мои мысли, является во сне в образе той скрипачки, безмолвно падающей на сцене. Меня беспокоит то, что она много болеет, но она просила не беспокоиться: у неё это случается каждый год.

Тетя начинает шутить, говоря, что я в последнее время в облаках летаю, но, тем не менее, у меня есть кое-какой прогресс – проявление положительных эмоций. «Такое поведение – признак влюбленности»,- повторяет она мне все чаще и чаще, загадочно подмигивая, на что я лишь глупо улыбаюсь или отшучиваюсь: «Моя любовь принадлежит только музыке». Но я сам начинаю понимать, что это ложь. Теперь музыка должна будет делить мою любовь с человеком.

Погода меняется. Теперь сумрачные дни уступили место ясному солнцу и теплу. Рядом с моим окном растет клен, откуда по утрам доносится птичье щебетание. Мой сон становится очень чутким: я просыпаюсь от любого шороха. А иногда и вовсе терзает бессонница. Теперь я больше напоминаю зомби, и мне это не нравится.

Я пью снотворное, хотя терпеть не могу лекарства. Но сон мне важнее, потому приходится глотать эту гадость.

А время тем временем близится к экзаменам. Я сокращаю время на музыку и сижу за учебниками в попытках отложить в памяти хоть какую-нибудь информацию. Если получу три, это будет уже прекрасно. Но я вижу тетино расстроенное лицо, когда речь заходит об учебе или когда ей звонят преподаватели из школы и сообщают о моей успеваемости.

Выходной день. Темные тучи затянули чистое голубое небо. Казалось, будто тьма пожирала мир. Тучи были очень темные, а гром гремел так, что окна сотрясались, словно боялись грозных откликов неба. Из окна я видел, как люди закрывали окна, двери, собирали вещи со двора, прятали все самое ценное и сами прятались в своих укромных местах. Кривая, извилистая линия, что доходит до поверхности земли, настораживала каждого. Шторма здесь были редкостью, но никто не принимал их здесь радостными объятиями.

Я улегся на кровать и слушал, как раскаты грома проносятся по всему небу. Сначала они были совсем тихие, но через минут десять они стали отчетливее. Я всегда любил слушать, как гремит гром. Это было словно колыбельная для меня. Я любил засыпать под эти грозные, величественные звуки; любил дождь, что стучит по окну и дорожки от капель дождя: размытые, извилистые.

Дождь шел долго. Ветер был очень сильным. Тетя закрыла все, что могло пропускать в наш дом ветер, а сама сидела у задвинутых штор, подложив руку под подбородок. Когда я спустился к ней, она сидела неподвижно, как застывшая восковая фигура. Маленький огонечек свечи освещал её усталое лицо. Взгляд её был направлен на этот самый огонек: она о чем-то думала, о чем-то важном. Она редко когда впадает в такие состояния, обычно, когда долго о чем-то думает и, поэтому, я не стал её расспрашивать. Придет время и сама расскажет, если я обязан знать об этом. Но как только я сел напротив неё, взгляд её перешел на меня, тогда я начал готовиться к тому, что меня ждало.

-Ник,-начала она тихо,- ты думаешь хоть что-нибудь менять в своей жизни? Если ты не начнешь учиться, то можешь обрести плохую работу.. А может, вообще на улице окажешься.

-Тетя, мы же уже говорили на эту тему не раз,- я старался сохранять спокойствие. Не люблю я разговоры на эту тему, ведь мне начинало казаться, что тетя совершенно забывает про мою мечту и перестает верить в меня. Хотя я знал и понимал, что это не так.

-Выбираешь жизнь музыканта? И многого ты добьешься?!- перешла на крик тетя Агата.

Её ладонь сжалась в кулак, глаза блестели от подступающих слез. Я продолжал держать себя в руках.

-Ты ведь знаешь, что музыка на протяжении стольких лет была для меня спасением,- я с надеждой посмотрел в её глаза. – И если у меня отберут мою мечту, я совсем зачахну. Она для меня как вода, как живительная сила, тетя, как ты не понимаешь?

Она поджала губы.

-Я это понимаю. Но я желаю для тебя лучшего.

-Ты пойми, что это «лучшее» совсем не то, что я хочу. Это даст мне денег, но не даст мне жизни. Я живу музыкой.

Она больше ничего не говорила. Да и я не осмелился что-либо сказать. Рано или поздно она смирится с моим решением.

Гром прекратился. Тучи ушли далеко на юг, а солнце уже уходило за горизонт. Вечернее небо переливалось яркими красками: от бледно-желтого до ярко-оранжевого. А в моих мыслях появился отец и его улыбка, говорившая: «Ты молодец, сынок. Я горжусь тобой». В груди неприятно кольнуло. Старая рана разошлась по швам, причиняя мне нестерпимую боль. Мои родители хотели, чтобы я выбрал путь музыканта, хоть и не заставляли никогда. Просто молча надеялись. И их надежды будут оправданы.

***