Ночная

 - Интересно, каким образом? – криво усмехнулся старик. – Выпуская послушников по одному против неупокойников? Вспомни, сколько братьев погибло за эту декаду!

 - Четверо, - ответил Раинер и опустил глаза.

 - Я вижу только один выход, - мрачно буркнул настоятель, испепеляя меня взглядом. – Ее придется принять в Орден. Временно, - выдохнул он, осознав, что творит. – Пока не найдем другой активатор.

Я резко сжала руку в кулак, и во дворике как будто стало светлее. Лично я выход из ситуации видела совершенно другой – бежать! Скорей в привычные трущобы, бес с ней, с мечтой выбраться из Нищего квартала, там я, по крайней мере, уже своя! А с неупокойниками пусть разбираются сами храмовники, раз уж все из себя такие мужественные, что аж четырнадцать поколений – ни-ни…

Проблем было только две – раскроенные стопы и подвернутая-таки на мусорной куче лодыжка, и без того прилично попортившая жизнь. Дать деру сразу не получится – поймают.

 - Я не стану вступать ни в какой Орден, - не очень уверенно пробормотала я себе под нос – но услышали оба. И если настоятель глядел на меня с усталой, чуть брезгливой, но все же понимающей усмешкой, то Раинер сразу вызверился. 

 - Не станет она, - прошипел храмовник. – Молодая, здоровая девка. Вернется на улицу и будет торчать с протянутой рукой…

Прислушиваться к трудноопровержимым аргументам я не потрудилась.

 - Брат Раинер, - я чуть поклонилась в его сторону, - куда я вернусь и что буду делать, никак не скажется на делах храма. Артефакт я готова продать.

Раинер, впервые услышавший от меня осмысленную фразу, ответил таким удивленным взглядом, что я спохватилась: от волнения моя речь мало походила на общепринятый простолюдинский говор – но исправляться было поздно. Храмовник уже обшаривал меня тяжелым взглядом профессионального хранителя порядка, наверняка замечая то, чему поначалу не придал никакого значения: маленькие кисти рук с тонкими пальцами, посадка головы, осанка и узкие щиколотки, провокационно выглядывающие из-под оборванного подола. В свете дня все это бросалось в глаза, как шелковые заплатки на льняном платье, но ночь и гроза делали свое дело.

 - Вот же… - поняв, что ругаться при наставнике не очень-то предусмотрительно, Раинер замолчал, но потом все-таки не выдержал: - Откуда вы сбежали, госпожа? Из-за чего?

Будь это кто-то другой, я бы рассмеялась. Но боевой послушник и его жутковатый наставник к веселью не располагали, и я ограничилась тем, что позволила себе сесть поудобнее и бледно улыбнулась.

 - Я не госпожа, Ваше Святейшество, брат Раинер, - просветила я обоих сразу. «А потому и не собираюсь свою монетку просто так жертвовать храму!» - осталось невысказанным, но, кажется, они это и так поняли.

 - Вот что, - настоятель поднялся со скамейки и болезненно поморщился, схватившись за поясницу, - я думаю, Бланш не откажется отмыться и обогреться во внутренних помещениях. А за завтраком обсудим дальнейшую судьбу артефакта.

Я подавилась протестами. Отмыться?! Благоухающая храмовым мылом женщина вызовет что угодно, кроме жалости. Как работать-то потом?!

Но, если по совести, отмыться мне хотелось. Давно и мучительно сильно. А тут еще и мыло дадут!

И, если задуматься… кажется, срезанный у храмовника тощий кошель круто изменил мою жизнь, к чему бы ни пришли завтрашние обсуждения. Заставят меня вступить в Орден или выкупят монетку – это шанс никогда не возвращаться в трущобы. Ну, разве что во втором случае – через пару лет, когда закончатся вырученные деньги. Но это еще зависит от того, какую цену заломить…