Ночная

Он видел меня только торгующейся за лучший кусок. Видящей возможность поторговаться за что угодно, где угодно и с кем угодно. Что еще, по большому счету, оставалось делать, когда торги вдруг оказались единственным способом избавиться от нищенского существования? Я выцарапала благосклонность у самого настоятеля, грамоту – у младшего епископа, работу для всего Мертвого квартала – у синода… и даже самого Раинера уговорила помочь мне, выторговав свою шкуру на тишину и порядок в городе. А потом еще и нахально качала права уже перед Магическим Противодействием – и самой принцессой.

Естественно, Раинер ждал, что за информацию я тоже что-то попрошу. С чего бы ему подозревать меня в желании совершенно бескорыстно подружиться с человеком, с которым предстоит работать на всем протяжении контракта?

 - Рэвен и Оберон ожидали, что ты куда негативнее отреагируешь на… - растерявшись, я провела пальцем поперек лба, обозначая главный магический канал, которого там давно не было. Раинер проследил за жестом и снова опустил взгляд – куда-то на уровень моих губ. – Ты провел всю жизнь, борясь с магией, состоишь в Ордене, который поклялся ее истребить, - я запнулась, пропустив напрашивающееся «хотя ты там явно не на самом хорошем счету», но встряхнулась и продолжила: - Я полагала, тебе будет сложно смириться с мыслью, что магией можно исцелять и творить, а не только наводить порчу и нагонять облака. Думаю, лейтенантов тоже смущает то, насколько легко ты воспринял перемены. Они пытаются проверить, действительно ли ты тот, за кого себя выдаешь, или же техника боевых литаний известна еще и где-то за пределами Тангарры. Потому что если так… - я развела руками и спросила в лоб: - Они правы в своих подозрениях?

Раинер долго молчал, заставив меня здорово понервничать под тяжелым изучающим взглядом. Но, как выяснилось, он вовсе не отказывался отвечать – а просто прикидывал, во что ему в итоге обойдется мой внезапный порыв к подозрительно бесплатному сотрудничеству. Мои уверения, что это просто откровенность в обмен на откровенность, заставили его насторожиться еще больше.

 - Я вступил в Орден только год назад, - огорошил меня храмовник после долгой паузы, когда я уже подумывала срочно кликнуть сыскарей. – А до того путешествовал с бродячим цирком.

 - А…

 - Пел, - горько усмехнулся Раинер, не дожидаясь, пока я отойду от шока в достаточной степени, чтобы задать осмысленный вопрос. – В соседнем герцогстве, в отличие от Ордена, менестрелей привечали. В пределах разумного, конечно. В города нас пускали только на праздники. На очередном Равноденствии присутствовала сама герцогская дочь…

Он так вздохнул, что я уже стиснула зубы и приготовилась слушать историю о неравной любви. Что там еще могло быть? Наивной аристократке понравилось пение, повлекло к туману странствий и ореолу таинственности, окутывающему любого путешественника. Раинер же отлично понимал, какое впечатление производит, и наверняка воспользовался ситуацией в сугубо личных интересах. А потом об интрижке проведал папа-герцог, и артистам пришлось уносить ноги – хорошо еще, если все успели…

 - Я от нее удрал.

Несколько секунд я просто смотрела на него, не веря собственным ушам, а Раинер продолжал – каким-то отстраненным, равнодушным голосом, будто рассказывал вовсе не о себе.

 - Оглушил ее пажа, запер компаньонку в уборной, где она велела дожидаться, и ушел из цирка, пока маркиза смотрела на выступление жонглеров. До границы герцогства было больше недели пути, еще две – до храма… меня даже не хотели поначалу брать в дружину, в такого доходягу я превратился. Но в послушники приняли, и тогда я дал обет безбрачия. Когда герцог, тронутый обидой дочери, нашел меня, было поздно. Я со всеми потрохами принадлежал храму.

Кажется, у меня было странное выражение лица, потому что Раинер неожиданно вспылил:

 - Что?! Это была единственная дочь чертова герцога!

 - Это была единственная дочь чертова герцога, - поддакнула я. – А ты променял ее на компанию потных мужиков и бродячих мертвецов.

На Тангарре за последние слова я бы здорово огребла (костер, костер и еще раз костер!), но Раинер успокоился так же неожиданно, как и разозлился.

 - Если ты из тех, кого влечет романтика странствий и случайных связей… - он окинул меня рассеянным, отстраненным взглядом и отвел глаза. – В цирковой труппе был немой скопец. Жонглер, к слову. Он как-то крутил роман с прекрасной маркизой и несколько недель жил в замке. Был счастлив, наверное. А потом он ей надоел.

Меня продрал холодок – таким ровным тоном Раинер это произнес.

 - Сплетни, конечно, все равно ходили, - помолчав, добавил храмовник. – Всем слугам язык не отрежешь. Но сам герой-любовник молчал и другой женщине уже точно не достался бы, а остальное маркизу волновало мало. В общем… если я и променял несколько недель с герцогской дочерью на бродячих мертвецов, то не жалею об этом. Ничуть.

А мне вдруг совершенно иррационально захотелось его обнять. Словно передо мной сидел не битый жизнью десятник из храмовой дружины – а все еще юный менестрель, вынужденный учиться обращаться с мечом и часами стоять на коленях в холодной келье из-за прихоти избалованной девчонки.