Ночная

«Какая дерзость! Да как ты смеешь, греховная смертная, так говорить с синодом?!» - ясно обозначилось на обращенных ко мне лицах, хотя так и не прозвучало в зале. Но я и без того почувствовала, что перегнула палку.

 - Я всего лишь женщина, лишенная поддержки семьи. Но я еще надеюсь прожить достойную жизнь, - «…что не так-то просто сделать без денег», - мысленно закончила я и смиренно опустила взгляд, но никого этим не провела.

Младший епископ неприятно сощурился. Непроизнесенное окончание фразы в озвучивании не нуждалось, и мне стало не по себе. Новый настоятель – лысый старик с бельмом на левом глазу – бросил вопросительный взгляд на епископа, и тот, помедлив, отодвинул на край стола храмовую расписку с большим синим гербом. Быть младшим ему явно оставалось совсем недолго.

Я быстро пробежала текст глазами, пока члены синода страдальчески морщились и перешептывались, мечтая вывести на чистую воду нечестивца, научившего женщину читать. Я прервала этот разговор, деловито кивнув, и спрятала бесценный свиток за пазуху. Младший епископ проводил его взглядом и немедленно произнес:

 - Итак?

Я огляделась и стащила свободный стул. Разговор предстоял долгий, и страдать из-за чьих-то там предрассудков я – ныне почтенная горожанка с приличным капиталом – решительно не собиралась.

 - Полагаю, вы никогда раньше не сталкивались с нахцерерами? – вежливо поинтересовалась я, усевшись на стул, и сложила руки на коленях, как примерная прихожанка.

 - Нет, - скупо покачал головой настоятель.

 - Это покойник, - с готовностью пояснила я. – Чаще всего нахцерер просто лежит в могиле и грызет свой саван, а потом – собственную плоть. Семья такого мертвеца очень быстро заболевает и гибнет, иногда попутно заражая соседей и друзей, но чаще всего ими болезнь и ограничивается. Однако если покойника похоронить без савана, то он восстает из могилы и рыщет по округе, сея чуму на всех, без разбору.

 - И ты знаешь, где этот… нахцерер сейчас? – быстро среагировал младший епископ.

 - Понятия не имею, - честно призналась я. – Зато я знаю, что делать, когда вы его найдете.

 - Мы? – переспросил епископ, приподняв левую бровь. Что-то в выражении его лица подсказывало, что правильный ответ на этот вопрос – «Нет, конечно».

 - Вы, - любезно повторила я. – Ваши боевые отряды. Добровольцы из города. Но уж никак не одинокая беззащитная женщина.

«Выжившая на самом дне, куда не всякий храмовник сунется?! – безмолвно вопияли скрывшиеся под густой челкой брови младшего епископа. – Испепелившая на месте неупокоенного колдуна и потом еще и пролезшая в его дом, чтобы протащить через все болото бутыль с чужой душой и записочку – за восемь дием?!»

 - Я могу помочь с поисками добровольцев и сообщить некоторые указания, кого искать, - сдалась я под его пристальным взглядом. – Нахцерерами становятся умершие необычной смертью или погибшие первыми в эпидемию. И еще… этого мертвеца колдун знал. Возможно, присутствовал на похоронах. И не исключено, что хотел за него отомстить, потому и украл душу прежнего настоятеля.

Настоятель нынешний сделал вид, что страшно скорбит по этому поводу.

 - От чумы первым умер сын мельника, - нахмурился младший епископ. – И его совершенно точно похоронили в саване. Но сам мельник и его жена умерли через три дня, а больше родственников в городе у них и не было.

 - Это было после казни колдуна? – уточнила я, машинально потянувшись к вороту, где спрятала погнутую монетку.

 - До, - поправил меня настоятель. – Толпа сожгла его, когда эпидемия пошла по городу. Люди думали, что это все из-за него, и с его смертью болезнь прекратится.

Я покрутила в руках монетку. Все правильно, второй такой же в его доме не было.

Но монетки высыпали на стол и старательно разложили решками вверх, будто выискивали что-то среди них…