Страница 72 из 76
— Мама! Папа! — не веря своим глазам уже в который раз, прошептал Петр
— Да, сынок! Это мы, — мелодично пропела женщина.
— Ты очень большой молодец, сын! — сдержанно произнес Григорий, приобнимая жену за талию. — Прости, что не смогли дать тебе настоящую жизнь! Жизнь в семье.
Глаза призрака потускнели, а улыбка начала сходить с мужественного лица родителя Боровицкого-младшего. Женщина подняла руку и коснулась щеки мужа ладонью:
— Все в порядке милый! Что было, того не воротишь, а наш сын стал таким, каким мы и хотели, что бы он стал!
— Да, любимая, ты права! — мужчина вновь улыбнулся и поднял глаза на Дира. — Прощай, Петя! И помни — мы всегда рядом с тобой!
— Прощайте! — с трудом протолкнув горький комок по горлу, прошептал Петр, глядя на то, как быстро начинают истаивать фигуры его родителей.
Вдруг, справа приблизилась какая-то смутно знакомая тень, отсвечивавшая все тем же голубым светом. Боковым зрением Дир не смог определить хозяина фигуры, но повернув голову узнал его. Манцур! Миндалевидные глаза смотрели насмешливо, а тонкие губы растянулись в ехидной усмешке:
— Здорова, Петр!
— Привет, Аскольд! — Боровицкий повернулся к нему всем телом. — Это твой, насколько помню!
Боец протянул призраку ладонь, на которой лежал старый, потемневший от времени крестик. Дир сам не помнил, как смог снять его с шеи трупа своего друга, но когда обнаружил его в своем кармане, не удивился.
Черногаев протянул свою руку, Боровицкий не почувствовал прикосновения, но в пальцах духа крест остался крепко сжатым и перекочевал на шею своего хозяина.
— Слушай, Манцур, я… — слова давались Петру с трудом и болью, а глаза сами собой уперлись в землю у его ног. Комок, стоявший в горле, все сильнее напоминал ежика, стремившегося разорвать глотку спецназовца.
— Брось, брат, — Аскольд улыбнулся. Его глаза все так же задорно осматривали старого друга, с которым они прошли ох, как не мало! — Я уже давно простил тебя! Найди и ты свой путь в Темноте!
— Что? — Дир быстро поднял голову, но напротив него уже никого не было. Неподалеку все отчетливее слышался рев моторов бронетехники. Петр обернулся в сторону Западных ворот, охранявших подход к площади. Послышался страшный удар стали о сталь. Ворота содрогнулись, а слух ветерана внезапно царапнули угнетающе-мрачные слова:
— Обезглавь змею-ю-у…
Петр дернулся и встревоженным взглядом огляделся вокруг. Никого и ничего! Пустая площадь. Со стороны Южных ворот тоже раздался удар и скрежет, видимо, танки пытались свалить преграду, но пока безуспешно. Лейтенант снова опустился на свой рюкзак и долгим ничего не видящим взглядом уперся в рассвет, который начинал алеть, приобретая цвет свежепролитой крови, ожидая, какие ворота рухнут первыми. И в этот момент, Дир наконец понял, что теперь он — СВОБОДЕН! Откуда-то пришла уверенность, что кошмары покинули его голову, а видения и страшные предчувствия больше не будут донимать его воспаленного сознания. А еще Петр открыл в себе нечто чудесное. Он уловил невидимые информационные потоки, ранее скрытые от него, но сейчас озарившие его мир новыми красками и ощущениями. Чем ветеран и не преминул воспользоваться. Сознание Дира смогло с огромным трудом отодвинуться от тела, но каждый новый шаг астрала давался все легче и легче.
Пятнадцать минут спустя фантом бойца смог проникнуть в юрту нового наставника, шамана под именем Белого Ворона. Тот неспешно вдыхал ароматный дым через длинную трубку, которые очень часто показывали в советских фильмах про индейцев Северной Америки, и на визит незваного гостя отреагировал не сразу. Призрак Петра приземлился рядом со стариком и внимательным взглядом уперся тому в переносицу.
— Не смотри так, не загорюсь, — с легкой улыбкой сообщил шаман, выпуская очередную струйку дыма изо рта.
— А я к этому пока и не стремлюсь! — тоже заулыбался Боровицкий, переводя взгляд на огонь.
— Ты совершил то, зачем шел? — растягивая слова медленно произнес густым басом Белый Ворон.
— Да, — легко ответил ветеран ГРУ. — Но…
— Я чувствую… — прикрыл глаза веками старик. — Ты винишь себя в отсутствии чувств, даже не понимая другого!