Страница 63 из 76
— Не беспокойтесь! Ничего особенного и страшного! Простенькая операция! — почти ликовал дьявольский эскулап, напевая под нос что-то донельзя веселое.
— Подождите! — дернулся было Петр, но его снова угостили тычком под сломанные ребра.
— Ждать нам нечего! — посерьезнел Головачев, кивая ОМОНовцам на стол. — Зафиксируйте пациента! Живо!
— Дайте поговорить с отцом! — что было мочи заорал Боровицкий-младший, упираясь ногой в вертикально поставленный пластик. — Я не видел его с самого детства! Пожалуйста!
Потом ветеран ломал голову не один раз, пытаясь понять, что же все-таки повлияло на решение профессора. Его жалостливая просьба? Или схожий недостаток отцовской любви в детстве? Как бы там ни было, но Сергей Денисович неожиданно поднял руку, приостанавливая действия подчиненных ему «подопытных» спецназовцев. Потом скосил прищуренные в раздумьях глаза на Дира и кивнул:
— Хорошо! Но только быстро! Время не ждет! Ваши друзья совсем скоро будут здесь! — быстро проговорил доктор, переводя взгляд на ОМОНовцев. — Подведите пациента Номер Один к пациенту Номер Два. Да быстрее же вы, олухи!
Петр, повиснув на руках конвоя от начавшей нарастать боли во всем своем теле, старался вновь стать на ноги, но у него это не вышло. Скрипнув зубами, когда им неаккуратно задели об металлические ограждения, предстал — таки наконец, перед своим отцом. Григорий Владимирович являл собой стопроцентную жертву Освенцима. Худой и высокий, с крупными чертами лица и такими же, как у сына, глазами синего-синего цвета, он необычно осмысленно и остро взглянул на сына. Его, верные слуги профессора, не забыли обрядить в длинные, не по размеру, штаны, и полосатую тельняшку, которая смотрелась на нем необычно и кукольно. Неопрятные космы были срезаны под «ноль» и теперь бывший ученый был больше похож на самого себя, чем на живой труп.
— Папа! — голос Петра снова сорвался на сип. — Все будет хорошо! Я обещаю тебе!
— Мальчик мой, — улыбнулся, как мог, Григорий, — я это знаю! И ты знай!
В первый момент, Боровицкому-младшему показалось, будто бы его отец уловил в глазах сына слишком много лишней информации, а может и… он смог прочесть его мысли!?
— Все, хватит! — донесся откуда-то сзади голос Головачева. — Верните его на место и закрепите на столе! Мы начинаем!
Все это время Сергея не покидало чувство близкой Смерти. Казалось, вот она! Протяни руку и сможешь дотронуться до ее черного страшного плаща, ледяной косы, которую медленно, но верно заносила старуха над его головой. Все было слишком странно и неопределенно и это очень беспокоило советского ученого. Хоть и бывшего.
Между тем, конвоиры понесли своего подопечного к месту «казни». Недолгая дорога, раз, два, три ступеньки и сильные руки стали разворачивать спецназовца спиной к холодному столу. Прямо перед ним, шагах в пяти, стоял Сергей Денисович, в марлевой повязке на лице и со шприцем в правой руке, кой был до отказа наполнен какой-то черной маслянистой жидкостью.
— Ну, вот и все, дорогой мой Петр Григорьевич! — цокнул языком Головачев и, судя по движению лица под маской, противно улыбаясь. — Теперь мы подошли к логической развязке и скоро все закончится!
— Да! — неожиданно бодро и зло процедил сквозь сжатые зубы диверсант. — Ты прав, дорогой мой друг! Сейчас все кончится!
С этими словами, Дир резко выпрямил полусогнутые колени, двумя руками с силой нанося удар в пах обоим ОМОНовцам, попутно вынимая с их поясных ножен приличные тесаки. Оттолкнувшись сначала от земли, а после от противников, медленно оседавших на землю и придерживавших свои «достоинства», Петр перевел стол под собой в горизонтальное положение, делая кувырок назад. Приземлившись, боец быстро пригнулся. Он угадал верно! Над загривком лейтенанта прошло нечто, от чего волосы поднялись дыбом, а уровень адреналина заново подскочил до невероятных высот. Позади Дира раздался страшный скрежет сминаемой нечеловеческой силой металла и ветеран не выдержал, оглянулся. Пара огромных компьютерных блоков были просто-напросто вмяты в бетонную стену, оставив после себя груду покореженной электроники, от которой явственно стал доноситься запах паленой проводки и сгоревших плат. Не теряя времени даром, Петр перерезал путы на руках отца и в этот момент его подбросило в воздух сильнейшим ударом ноги по ребрам. Спецназовец взвыл от страшной боли, пронзившей все тело и бросившей его на какие-то столы, которые ничуть не смягчили падение. Кое-как разлепив глаза, Дир увидел надвигавшегося на него с угрожающим видом Манцура, в руке которого был нож, и которым, он непреминул воспользоваться. Издав ртом нечто булькающе-хрипящее, Троп стремительно подскочил к скорчившемуся на полу другу и занес нож для удара. Диру на миг показалось, что кончик острия устремлен прямо ему в лицо. Петр тут же взметнул руку вверх и прокричал: