Страница 89 из 103
Гаргулья довольно улыбнулась. Лэр-в был её идеалом мужчины, только его она любила искренне и беззаветно.
Да, они никогда не станут парой в любовном смысле, но разве это непременное условие любви? Сколько у него было красивых и не очень возлюбленных и где они сейчас? А Гарунечка-лапочка рядом, всегда готова поделиться ценным советом, укрыть заботливым крылышком. Надо будет почаще заглядывать в отдел и как раньше помогать расследовать сложные дела. Всё-таки зарылась она в своих бумагах, а всё несносный манипулятор Фима. И как у него ловко получается, опутает сладкими словами и знай себе, выжимает из неё жизненные соки.
Но при воспоминании о полковнике, губы сами собой растянулись в мечтательной улыбке. Уютно работать за его надёжной спиной, тут не поспоришь.
В первом же трактире гаргулье захотелось «тряхнуть стариной» и спеть. Восторженные глаза слушателей вернули её в «лёгкий вес», и она снова порхала как мотылёк. Всеобщее обожание повышало ей настроение, а краем уха услышанные пошлые высказывания об аппетитных округлостях её фигуры заставили сомневаться, стоит ли ехать и расставаться с накопившимися излишками.
И лишь ночами, когда суета вокруг неё прекращалась, в голове появлялись противные мысли, а в чём смысл её существования, что она будет делать через десять, двадцать, сто лет? Ну не глупость ли об этом думать?! Но мысли зловредно возвращались и настойчиво зудели, не находя ответа.
Чем дальше отъезжали от столицы, тем проще становились люди, и меньше хотелось выступать. Если раньше благодарные, широкой души крестьяне, торговцы, норовили подарить кусок ткани, сумочку, бусы, цветы, то теперь всё чаще совали еду.
Ладно бы проявили разнообразие, так нет, народу втемяшилось в голову, что гаргульи любят мясо. Вот они и несли окорока. Пожалуйста: окорок с чесноком, с перцем, в травах, с дымом, в бальзаме и даже в особой каменной крошке, помогающей подольше сохраниться мясу.
«Кстати, этот окорок в крошке, стоит взять с собой в дорогу, а остальными придётся осчастливливать хозяина таверны. Скопидом несчастный, понял, что девать подаренные ляжки гаргулье некуда, так за медяшки, сквалыга, выкупает душевный дар народа. «Интересно, платит ли он налоги и соответствует ли технической безопасности его таверна?» - Гаруня, затаившая зло на хитропопого хозяина, внесла его в свою книжечку-памятку. Инспекция ему не повредит.
− Алеш, нам ещё долго колесить по просторам?
− Малышка, мы всего-то неделю в пути, а ты меня об этом спрашиваешь со второго дня.
− Потому что ещё в дне пути от столицы все знали, какая я важная персона, а дальше сплошь дремучая глухомань. Или вот ещё, скажи мне, как можно меня заподозрить в плохом зрении, если я ношу очки?
− Маленькая, ты сама объяснила тому несчастному, что стёкла в очки вставляют увеличительные.
− Алеш, не зли меня, это было в общем. И вообще… Как МЕНЯ можно было не отделить от «в общем»! Надо же понимать, что я исключение!
Лэр-в улыбался и пожимал плечами. Гаргулья уже не один раз пыталась донести простым людям смысл вещей, предназначенных исключительно для красоты, и сталкивалась с глухой стеной непонимания.
Анка, услышавшая жалобы своей хозяйки, хихикнула. Безусловно, госпожу гаргулью в столице знал каждый житель, и стар и млад. Нет там семьи, которой не приходилось бы ежемесячно заполнять бумажки, сообщая о своих доходах и расходах на оплату жилья. Но не только из-за них знали о ней обыватели.
Госпожа Ферокс являлась популярным лицом из-за любви к организации публичных мероприятий и обязательного их посещения. Даже в вестнике всегда уделялось пара строчек тому, какого цвета были когти у гаргульи, какой формы очки и в каких цветах был составлен её костюм.
Бесконечное мелькание гаргульи перед глазами у жителей, да ещё и всеобщее раздражение от необходимости заполнения кипы бумаг не могло не вызвать всенародного ответа. О ней слагали весёлые побасенки, анекдоты и грубоватые шутки. Кто-то сказал бы: «ну и слава, упаси звёзды!», но её действительно любили.
Она вписалась в жизнь столицы, давала повод злословить, подкидывала новенькое в замусоленный годами быт и стала столичной штучкой.
Она могла одним махом собрать денег на изготовление платочков для стражи, чтобы было чем вытирать слёзы пострадавшим. Могла заставить всю площадь, заполненную народом на празднике, топать в едином ритме и хлопать в ладоши так, что от мощной вибрации обрушивались рядом стоящие дома.
Более того, теперь по её прихоти в первый день каждого сезона все столичные жители надевали шляпки или хотя бы повязывали шарфики определённого цвета. В начале зимы − белый, для весны предназначался нежно зелёный, для лета было выбрано пёстрое многоцветье, ну а осенью предлагался выбор оттенков от оранжевого до багряного. Кто-то скажет «чушь», «ерунда», но все эти мелочи нравились людям и делали их жизнь более занимательной.
И вот, всего в нескольких днях пути, все видят, что к ним пожаловала гаргулья, и никто не знает, что это «та самая»! Как будто их много и можно запутаться!
Теперь ещё и удовольствия от пения нет. Всё портят несчастные окорока, уж лучше бы ничего не несли.