Гаруня

     ‒ Фима, садись сюда, а я сюда, и слушай, ‒ наконец, решилась Гаруня.

     Поставив для себя стул в углу, и находясь в тени, она вытащила лиоль, чуточку выждав, когда хоть немного уйдёт мандраж, погрузилась в мелодию. Ещё через пару секунд, разгорелась магическим светом лиоль, это означало, что она уловила музыку, и гаргулья запела. Она совершенно не понимала, откуда в ней все эти песни. Иногда слова всплывали сами собой, иногда она часами сидела и додумывала их. Всё приходилось записывать и заучивать по-новой, но сейчас она готова была представить на суд полковника три ярких песни.

     Первую она сопровождала горящим взором и трагически тянула на неизвестном полковнику языке: «жетеееем, жетееем…» (прим. авт.: героиня заучила грустную песню Лары Фабиан «Je t'aime», франц. яз). Когда она закончила, то потрясённый вид его подсказал, что впечатление произведено сильное.

     Пожалуй, если бы король увидел столь обалделый вид у своего лэр-ва, то он отправил бы его лечиться или отдыхать.

     Гаруня была удовлетворена и уже спокойнее продолжила петь. Следующей в её репертуаре оказалась соблазнительная мелодия с толикой разочарования. Язык был опять полковнику незнакомый, но в конце он ритмично тихонько подпевал «кисас, кисас, кисас» (прим. авт.: песня Фарреса «quiza’s, quiza’s, quiza’s», исп.яз).

     А закончила своё маленькое выступление гаргулья переведенной на местный язык песней. И песня эта больше всего сил у неё отняла, но она справилась. И вот уже снова смотря в глаза полковнику, Гаруня пела:

     Всегда быть рядом не могут люди, всегда быть вместе не могут люди

     Нельзя любви, простой (земной – в оригинале) любви пылать без конца.

     Скажи, зачем же тогда мы любим, скажи, зачем мы друг друга любим,

     Считая дни, сжигая сердца?

     (прим. авт.: песня из к/ф «31июня». Слова - В. Дербенев, музыка - А. Зацепин. Гаруня чуть адаптировала песню).

     Когда Гаруня закончила петь, она, конечно, спросила: «Ну как?», но уже видела, что можно командовать: «выносите тело!».

     Робус подскочил к сидящей на высокой табуретке гаргулье и впервые поцеловал её лапки. Сначала одну, потом другую. Гаруня капитуляцию Фимы приняла с достоинством.

     ‒ Я чувствую, что это моё призвание, ‒ вдохновенно произнесла она, забыв уже, как совсем недавно говорила те же слова по поводу раскрытия преступлений. – Наверное, в прошлой жизни я была звездой. Не той, что на небосводе, а звездой среди… существ. Я чувствую, как мне не хватает славы, восторженных слушателей, поклонения моему таланту. Фима, вдохновение спит, если его не кормить восхищением, ‒ раскрывалась Гаруня.

     Может, кто другой и осудил бы её, но полковник очень хорошо понимал. Только что гаргулья подарила ему огромной силы эмоциональное переживание и сидела опустошенная до тех пор, пока не посмотрела на него. Робус щедро делился всем тем, что получил и переработал в себе в эмоциональном плане, как слушатель.

     Но он уже думал дальше, а если песни будут не о любви, а о самоотверженности, песни о дружбе, о героях, о защите королевства. Какую силу они все упустили из виду! И имя этой силе ‒ искусство.

     ‒ Гаруня, ты затмила Вариетас! Ах, как жаль тебя отпускать с Фероксом!

     ‒ Фима, куда выписали направление Алешу?

     ‒ Рубинчик, тут такое дело, ‒ замялся полковник, ‒ король решил, что имеет смысл создать следственный отдел по раскрытию преступлений, пока не стало поздно. Ты же знаешь нашу ситуацию с кристаллом правды?

     ‒ Да, ты рассказывал, ‒ подтвердила настороженная гаргулья.

     ‒ В одной из крепостей произошла очень неприятная история. Алеш Ферокс, как сотрудник следственного отдела, отправится разбираться в этом деле.

     ‒ А-а... ‒ ничего не смогла сказать гаргулья.

     ‒ Ты, цветочек, тоже приписана уже к этой службе. Так что вы едете вместе.

     ‒ О-о... ‒ не зная, как относиться к новости, протянула она на выдохе.

     ‒ Птичка, а я как начальник, буду ждать вас обоих с отчётом.

     ‒ Ух...

     ‒ Как только Ферокс закончит практику, вы получите полную информацию о своих задачах в целом и о деле в частности.

     ‒ Но Фима, а как же моя певческая карьера?! – раскрыла широко глаза и ещё не зная, обижаться или радоваться, совсем как ребёнок растерялась гаргулья.