Гаруня

     Сказать можно всё что угодно, но Фероксы слишком хороши собой, и заурядная девушка не может привлечь их внимание. Так что отбор всё равно строгий, но зато все пришедшие в их род женщины в чём-то уникальны. И она даже не удивляется, что рядом с ними появились необыкновенная гаргулья, жеманная свинья, вот только Шарик подкачал, но судя по тому, как он о себе заботится, то полноценным мужчиной-энтом его тоже не назовёшь.

      А каменное создание меж тем наглаживало лиоль и витало в творческих облаках.

     Ильяна рассмеялась, наблюдая за разгорающимися сапфировыми глазками Гаруни. Трепетно приняв лиоль она, уже с особым чувством подёргав за струны, «унеслась к звёздам». Гаргулья не замечала, что при поглаживании инструмента, в нём разгораются вставленные камешки и уже настраиваются на неё, она творила!

     «Та-та-дам или падабадам» ‒ слышалось время от времени от неё, и вдруг инструмент ожил. Пока неуверенно, но вот стала складываться мелодия, а гаргулья на ходу придумывая слова, чуть низковатым, но забирающимся в душу голосом напела нечто незатейливое.

     ‒ А любовь, а любовь, а любовь всегда со мной, ‒ мурлыкала она.

     ‒ Ах любовь, ах любовь, как же мы без тебя, ‒ тянула «без тебя» закатывая глаза и придавая облику вид бывалой соблазнительницы. Ильяна отвернулась, чтобы не сбивать настрой своим излишним весельем.

     А потом, гаргулья вдруг замолчала, но лиоль наоборот уверенней стала играть и уже Гаруня, подталкиваемая мелодией, на совершенно незнакомом языке, не спотыкаясь, спела пронзительно-трогательную, прямо-таки душераздирающую грустную песню.

     Когда она закончила, вокруг неё стояли лэра, девчонки, рабочие и у многих из них текли слёзы из глаз. Окружающие люди были потрясены завораживающим голосом, проникающим в самые глубины души, удивлены необыкновенной музыкой, но немного остужали себя видом исполнительницы. Ведь в их фантазиях сейчас пела пленительная красавица, а не чудо-юдо, в то время как дворецкий смотрел на гаргулью, как на божество.

      Он осознавал, что она гаргулья, но с первого дня он воспринимал её по-своему. Впрочем, как и лэр-в Тинек, как полковник, как Алеш. Если их попросить нарисовать рисунок о том, как они представляют это диковинное существо, то наблюдатели очень удивились бы. Лэр-в Тинек представил бы зрителям юную пугливую девушку, Робус ассоциировал гаргулью с необыкновенной выдумщицей-кокеткой, а Алеш видел в ней девушку-подростка, цепляющуюся за сильного мужчину, но старающуюся казаться самостоятельной. Сильным мужчиной, конечно же, был он. Вот такие выверты сознания могли бы обнаружить психологи, если бы они тут были.

     ‒ Гаруня, что это было? Это о любви? – нарушила тишину Ильяна.

     ‒ Не знаю, кажется да, ‒ неуверенно ответила гаргулья. – Услышала мелодию, и слова сами пришли.

     ‒ Нет Гаруня, лиоль сама не может придумывать, это всё ты. Видимо, инструменту легче всего с тобой работать, так как ты не человек.

     Гаргулья не стала разбираться, почему её так хорошо слышит лиоль, она только прижала игрушку к себе и, дождавшись момента, убежала во дворец. Больше её почти никто не видел. О том, что с Гаруней всё в порядке, узнавали только через девчонок, которые бегали с заказами. Гаргулья обновила гардероб. Теперь у неё появились шляпы с большими полями, кожаные костюмы разной степени облегания, сумочки, туфли.

     Больше всех переживал Дару. Ранее он каждый день забирал у Гаруни огненную воду и пережёванный корм для Шарика, теперь же гаргулья скрывалась и выдавала только воду. Дворецкому было невдомёк, что Гаруня снова изменилась, только теперь не внешне, а внутренне. Она, как люди, могла глотать пищу, но радость от обновления, стала преждевременной. За возможностью кушать, появилась и потребность избавляться от ненужного, и теперь, чтобы подкормить корешки энта, требовалась скрытность производимых манипуляций. Такова проза жизни.

     Гаруне даже перед Шариком было неловко, но этот вопрос они решили между собой, не привлекая дворецкого. Энту требовалось не просто мясной продукт в виде фарша, а именно магическая составляющая, появляющаяся после контакта с телом гаргульи и неважно, пожеванная это пища или навоз.

 

     У лэры Есень закончился отпуск, и она снова отправилась на службу. Алеш загрустил, но отсыпался с удовольствием. А Гаруня почувствовала потребность в раскрытии тайны своих новых талантов. Объектом своего вдохновения она назначила полковника. Подкараулив, когда он окажется один, она сытно накормила мужчину, и, не пуская к нему никого, путано начала объяснять, что от него требуется.

     ‒ Фима, я хочу, чтобы ты послушал и честно высказал своё мнение.

     ‒ Конечно, Гарунечка. ‒ соглашался он, недоумевая к чему такие сложности.

     ‒ Обязательно честно, только не слишком строго.

     ‒ Ягодка, у меня язык отвалится говорить тебе неприятности.

     ‒ Только не ври, ладно? А то я поверю, а другие потом обхают, ‒ всё никак не приступала к главному волнующаяся гаргулья.

     ‒ Красавица, я всегда честен с тобой, ‒ обиделся полковник, ‒ всё как есть говорю.

     ‒ Но если не понравится, то ты помягче, а то я не переживу. Ты же знаешь, я впечатлительная, ‒ продолжала терзаться гаргулья, чем уже начала пугать своего друга. Он подошёл к ней поближе, взял её за лапки, которые сильно уменьшились с момента её появления во дворце и, глядя ей в глаза, проникновенно произнёс.