Страница 23 из 327
— Рысь, ты чего? — удивился Альк.
— Пожалуйста, — прошептала девушка, и он лишь почувствовал, как по его груди потекли тёплые слёзы: как будто летний дождь начинается…
— Ладно, обещаю: я навещу его, — нехотя согласился Альк. Честно говоря, тут Рыска была целиком и полностью права: извиниться стоило, как ни тяжко в исполнении это для было для него. И… дед во всём оказался прав: он заранее обо всём предупреждал строптивого внука! — Если только он еще жив, — вздохнул белокосый.
— Он дождётся, — почти уверенно произнесла Рыска.
— Почему ты так уверена? — спросил Альк.
— Потому что в этом теперь смысл его жизни.
Альк повернулся на бок и развернул Рыску так, чтобы заглянуть ей в глаза. Смотрел долго, испытующе, а потом спросил:
— Я вот всё не могу понять: почему ты такая добрая, Рысь? Тебе ведь в жизни тоже досталось. Ты что, вообще злиться не умеешь?
— За что мне злиться на твоего деда? — спросила девушка, тихо всхлипнув.
— Да при чём здесь дед! Почему ты уверена, что за все плохие поступки нужно извиняться и что тебя непременно простят? Может быть, пусть идёт как идёт, а жизнь рассудит?
— У других, может быть, и так, — согласилась Рыска. — А я иначе не могу! И вообще, будь я другой, и кое-кто… остался бы крысой за свой язык!
Альк улыбнулся. Произошедшее вспоминалось буквально как страшный сон, и не было уже никакого неприятного осадка или содрогания, — просто ещё одна монета упала в копилку его опыта и знаний.
— А ещё я добрая потому, что люблю тебя, — Рыска снова села на кровати, серьёзно глядя на Алька сверху вниз. — Мне почему-то хочется, чтобы всем на свете было хорошо.
— И давно ты так ко мне относишься? Может, с тех пор, как я был крысой?
Альк хотел над ней подшутить, но Рыска неожиданно серьёзно ответила:
— Мне иногда именно так и кажется, — она обвела его взглядом, полным обожания. — Ты такой красивый! Ты даже не представляешь…
— Ты же саврян терпеть не можешь, — снова подколол её Альк, хотя лицо у него в этот момент было донельзя довольное.
— Кто — я? — совершенно искренне удивилась Рыска.
Детский страх улетучился без следа, и люди для неё не делились больше на саврян и ринтарцев: нашлись другие критерии, и тем более всё это не относилось теперь к Альку. Этот человек не был похож для неё ни на кого на всём белом свете.
— Я про других саврян ничего и не говорю, — поправилась Рыска. — Я говорю про тебя. Ты у меня самый красивый, самый умный, самый сильный и… — она покраснела, подбирая слово, но быстро поняла, что таких слов не знает. — И не только…
— И не только? — самодовольно спросил Альк, усаживая Рыску на себя.
…Лучину спустя он уснул с блаженной улыбкой на лице, приобняв Рыску одной рукой, но перед этим прошептал что-то по-саврянски, и девушке отбило сон окончательно… Она осторожно отодвинулась чуть в сторону, вывернувшись из-под его руки, ставшей вдруг невероятно тяжёлой, и долго ещё лежала, приподнявшись на локте, неотрывно глядя на него.
Спать — это потом. На сон у неё целая жизнь. А вот Альк, похоже, только на время.
В голове вертелись и не желали уходить эти его слова, после которых уже не думалось обо всех остальных, что были сказаны за утро…
Несмотря на свою полуграмотность, Рыска всегда была способной, легко и просто всему училась, в частности, саврянский язык давался ей довольно легко, и кое-что она уже вполне понимала. Что сказал Альк, она сообразила сразу, и хотя после таких предостережений она совсем разуверилась, что они пойдут по жизни вместе, услышать это от любимого, пусть даже и на чужом языке, было… невероятно: это словно согревало душу!
Раз сказал, подумала она, значит размышлял об этом. Значит…
А может, и ничего это и не значит.
***
Через дорогу от кормильни, за кустами отцветающего жасмина стоял человек — высокий, худой, белокосый, похожий на Алька, — словно его же копия лет этак через двадцать пять-тридцать. Стоял и немного нервно курил дешёвую цигарку, глядя на третье от угла окно на втором этаже здания. За пазухой у него при каждом движении позвякивал туго набитый кошель, — тяжеленный, заставляющий клониться вперед.
Он не успел. На пару лучин не успел…
Когда он тихо приотворил дверь в комнату, которую за злат указал хозяин кормильни, было уже поздно.
Надо же, а мальчишка-то на самом деле возмужал: ничего с ним от снотворного не сделалось! Проснулся раньше, чем отец рассчитывал, да ещё и утёк тихо, в окно, прямо как в детстве: что дверь кабинета закрыта, посол дважды проверял.
…А они даже не заметили присутствия постороннего в комнате: слишком уж были увлечены друг другом и… процессом: даже то, что уже почти рассвело, не помогло.