Страница 11 из 327
Да, решишь тут…
Ох, как же это всё оказалось непросто!.. Он даже не предполагал, как трудно определиться: стоит быть с ней вместе или нет? Вроде и без неё оставаться не хочется, и вдвоём непонятно что будет. Дар, как назло, выдаёт пятьдесят на пятьдесят, да и чисто логически: все за и против — пополам.
Память услужливо подсунула видуну эпизод из детства: рассказ дедушки о древнем роде воинов, непобедимых, сильных, практически неубиваемых, — таких, что если они шли в бой в арьергарде, за спинами других, враги, лишь завидев их, в ужасе обращались в бегство, ибо победить даже не рассчитывали и предпочитали уж хотя бы шкуру свою сберечь. Один такой воин стоил нескольких сотен, десяток вполне побеждал всю вражескую армию. И всем те воины были хороши, кроме одного: как только завершалась война, начинали они пить, гулять, непотребством заниматься, девок портить, свои же деревни жечь, и так расходились, что люди уже просто мечтать начинали о войне. В общем, к мирной жизни те воины были совершенно не приспособлены. Что там с ними было, куда они делись, неизвестно, — кажется, собрались люди все вместе и, превозмогая страх, обратились к героям с просьбой грузиться на корабль и уплывать далеко и навсегда.
Где в этой истории правда, где ложь — неизвестно, но, похоже, прародитель Хаскилей принадлежал к тому знаменитому роду, — во всяком случае, Альк чувствовал в себе такое начало, всегда. Так было и раньше, — наверное, потому и решил стать путником; так происходило и сейчас: беда осталась позади, и его снова потянуло на приключения. А вот женитьба не вписывалась в эту картину ни с какого бока… С другой стороны и то, что девушка, с которой так странно свела его судьба стала за последнее время нужна как ни кто другой, не подвергалось сомнению.
И Саший знает, что в такой ситуации делать? Может, это уродство какое-то моральное? Или умом слегка тронулся, побыв «свечой»? Разве может такое быть: чтоб одновременно хотеть чего-то и не хотеть, признавать правильность поступка, и при этом так колебаться перед тем, как его совершить?
Уже подходя к кормильне, Альк нашёл, наконец, решение.
Рыска была с ним честной? Что ж, он ответит ей тем же, пусть даже ей будет больно от его слов. Но лучше уж — просто от слов.
***
Рыска проснулась ближе к ночи, в сумерках и сразу почувствовала: в комнате она по-прежнему одна. И было это одиночество таким непривычным и неприятным, что ощущалось физически. Она отчаянно заскучала по людям, с которыми провела эти месяцы, а по Альку — особенно. Присутствие же крысы до того радовало, что вспомнив свою нелюбовь к этим зверькам, Рыска лишь усмехнулась: так немного времени прошло с окончания её тёмной весчанской жизни, где она равно боялась крыс и саврян, а кажется уже, будто и не было этого, а крысы и савряне — это просто те, кому и полагалось быть в её жизни всегда, с ними неразрывно, от самого её рождения была связана эта данная ей Хольгой дорога, но иной она теперь не желает.
Только вот от чего кажется, будто дорога эта подходит к концу?..
Тряхнув головой, девушка постаралась отогнать навязчивую мысль.
— Сейчас Альк придёт! — бодро произнесла она, чтобы услышать хоть какой-нибудь голос, а заодно убедить в этом саму себя.
Затем она встала, оделась, расчесала волосы и заплела косы. Так как становилось всё темнее, пришлось зажечь масляную лампу, что стояла тут же на комоде, и от её огонька девушке стало хоть немного веселее.
Кормилец словно под дверью ждал: почти тут же принёс ей ужин прямо в комнату. Есть не хотелось совершенно, но девушка заставила себя это сделать, однако стало только хуже.
Обойдя комнату несколько раз от нечего делать, Рыска присела в кресло, но продолжала чувствовать себя как на иголках, да и сердце билось в груди так, будто хотело выскочить из неё. Насильно проглоченный ужин настойчиво просился обратно.
А потом она принялась выглядывать, не идёт ли Альк. Сначала бегала каждую лучину, затем каждые поллучины, следом — каждые десять щепок, а в конце концов открыла одну из створок, уселась на подоконник и стала неотрывно смотреть в окно, благо оно выходило на кусок улицы прямо перед крыльцом кормильни.
Время шло. С наступлением настоящей темноты повсюду загорелись огни, и снова стало светло не хуже, чем днём. Звуки города сменили окраску на вечернюю: стало тише, и всё реже теперь слышался цокот копыт по мостовой, хлопанье дверей в ближайших домах, исчезли крики торговцев с рыночной площади, что находилась неподалёку — зато в наступающую тишину стали вплетаться мелодии песен, изредка — смех, завывание котов на крышах, топот стражников по брусчатке да бренчание оружия. Постепенно с улицы исчезли люди: даже шлюх и пьяниц не осталось. В огромном городе становилось непривычно тихо, — да и пора было, ведь судя по всему, перевалило за полночь, но и это оказалось ненадолго: откуда ни возьмись, налетел северный ветер, зашелестев в кронах ближайших деревьев, и от того, что принёс он весьма ощутимую прохладу, щедро приправленную горьковатым ароматом каких-то цветов, девушке пришлось закрыть окно.