Страница 21 из 38
Поменяв у старого хромого гардеробщика совершенно мокрую куртку на тяжелый деревянный номерок с красивыми витиеватыми цифрами, Роберт поднялся по лестнице.
На площадке столпились абитуриенты: одни бледные, сосредоточенные, погруженные в себя, другие, напротив, возбужденные, чрезмерно говорливые, смешливые от волнения. Возле монументальных перил с замысловатыми столбиками стоял отвернувшись парень и разговаривал со стриженой длинношеей не в меру худой девчонкой. Его фигура показалась Роберту очень знакомой. Ту девчонку - руки-ноги шнурки с узелками - он помнил по курсам. Она как жвачка к пальцам липла к преподавателям, таскала с собой все свои работы в папке и каждую, показывая, норовила пихнуть под самый нос. Парень повернулся в профиль, и Роберта осенило - Кирилл! Он не ожидал увидеть здесь своего приятеля и немного оторопел. После выпускных экзаменов они почти не виделись, да, но ведь Роберт не раз до этого обсуждал с Кириллом свои планы на будущее, почему же Кирилл не сказал ему, что тоже собирается поступать в Академию?
- Здорово, старик! Вот так сюрприз! Почему я тебя на курсах ни разу не видел? - Роберт постарался придать лицу выражение самое беззаботное, но под рёбрами гулял неприятный сквозняк. Он чувствовал себя обманутым.
- И тебе не кашлять! Я просто на курсы не ходил. Мои родители решили нанять мне репетитора, - сияя, как натертый кремом ботинок, сообщил Кирилл, -индивидуальные занятия приносят гораздо больше пользы.
Роберт слышал, что многие преподаватели Академии берут себе учеников и порой помогают им при поступлении, но слышал он и о стоимости этих услуг. Даже если бы вся семья поддерживала Роберта, ему стыдно было бы просить своих близких потратить столь значительную сумму на обеспечение успешной сдачи им экзаменов.
Он вздохнул. В душе противно зашевелилась скользкая змейка зависти. Нет, не деньгам, которые были пущены на обучение Кирилла, Роберт позавидовал, но участию, благодаря которому Кирилл деньги получил. Пожалуй, единственная вещь в мире, которая действительно стоит зависти - наличие рядом людей, готовых понять твои желания и помочь тебе воплотить их без уничтожающих претензий, кабальных условий и последующего выставления счетов.
Пожилая женщина отворила двери аудитории, отведенной для экзамена. Неторопливо сверяя бумаги, начала отмечать присутствующих. Когда подошла очередь, и Роберт приблизился к столу со своим паспортом, его таившееся до поры волнение расправило крылья. Пульс застучал в ладонях - он крепко сжал кулаки. Хотелось бежать - толкнуть тяжёлую дверь, вылететь вон, скатиться по лестнице, бесцеремонно, шумно, вызывая недоумение и негодование у встречных, выскочить из корпуса и прочь, прочь! На пути к самой заветной мечте почему-то особенно часто хочется повернуть назад. Но фамилия Роберта благополучно обнаружилась в списке абитуриентов – ему велено было сесть и ждать. Появилась натурщица: средних лет женщина с сухим ртом и морщинками-кавычками возле глаз.
Белый лист с печатью на обратной стороне лежал перед Робертом. Первую линию он повел, затаив дыхание, точно молодой хирург, впервые делающий надрез на живой коже.
- Работайте. Времени у вас предостаточно. Преподавательский состав Академии желает удачи каждому, - дежурно объявила женщина у стола.
С этой секунды для Роберта в мире осталось только черное и белое. Неисчислимое количество оттенков при встрече бумаги и графита. Неистощимая тайна объема, переносимого на плоскость...
Выйдя из корпуса он, опустошенный, уставший до чувства ватной головы, встретил Лизу. Влажные волосы висели веревочками вокруг её лица. У него сил не осталось даже притвориться, что он рад её видеть.
- Ну что, нарисовал?
- Нарисовал.
- Покури сигарету тогда, - она радушно протянула ему белый с рыжим пояском и огоньком на конце карандашик.
- Зачем?
- У меня был один знакомый художник. Он не курил в обычные дни. Только тогда, когда заканчивал картину, он позволял себе выкурить сигарету. Всего одну причем. Он верил, что это помогает вдохнуть в картину жизнь.
- Курение вызывает рак.
- А ты как хотел? В мире нет ничего бесплатного. Вселенная стремится к равновесию. Своей смертью художник платит за жизнь на своих картинах, а поэт - за жизнь в своих строках. Это обмен – энтропия, уменьшенная в одном месте, неизбежно увеличивается в другом.
Лиза забрала у Роберта сигарету, затянулась и снова всучила сигарету Роберту.
- Я сегодня написала сочинение. Пока!
Шлепая по лужам потемневшими от воды кедами она побежала через двор.
Роберт провожал её взглядом. Воистину у всех поэтов мозги взъерошенные. Мать в чём-то права. И они, поэты в смысле, кажется, даже не выбирают, быть им поэтами или не быть. Они с рождения живут по какому-то своему поэтическому наитию, и у них всё так само получается: комом, кубарем, кувырком, через пень-колоду... Революции, револьверы, кабаки, прогулки по карнизам и из окон. А стихи - это та соль, что высыхает после всего на потных спинах. Лиза-Лиса скрылась за тяжелой дверью корпуса литераторов. Дождь стал тише, точно в насмешку: я, дескать, специально тужился, лил, пока ты бежала, а теперь возьму и перестану.