Антонов. Последний пожар

Бывало, рассядутся мужики на лавках в большой горнице, закурят, и начинает Ишин свою политинформацию. Говорил он плавно, обстоятельно, слова вставлял учёные, поэтому не только молодые, но и мужики постарше приходили к Белугину.

– Власть у нас не от бога. Антихристы! Только богом прикрываются, чтобы нас дурачить. Мужик тёмный, он всё проглотит. Узурпаторы у руля страны нашей, великой России. Неправильно это, что мужик должен спину гнуть от зари до темна. Эксплуататоры-дармоеды карман набивают, а мужик стонет. Везде один обман. И у царя правды не сыскать. Царь заодно с помещиками, одним миром мазаны. Но скоро пробьёт наше время, мужики. Сметём мы этих господ и сами станем властью, – воодушевлённый всеобщим вниманием ораторствовал Ишин.

– А кто же спину гнуть тогда будет? – пытался кто-то из мужиков сбить Ивана.

– Барыню в соху запряжём, – сострил другой мужик, и изба сотряслась от хохота.

Но разве Ваньку этим смутишь? Он уже грамотный, не одну книжку прочитал. Учителя хорошие были.

– Мужик и будет работать, – отвечал Ишин, немного досадуя на непонятливость сельчан. – Только земля у него будет, чтобы семье вдоволь хлеба хватало. И цены справедливые на хлеб нужны. А власть выбирать из мужиков, чтобы знали ваши нужды и чаяния.

– Складно брешешь, Ванька, – мужики никак не хотели поверить в такую милость.

Но у Ишина в селе уже были единомышленники, которые могли поддержать его в принципиальном споре. Кроме грамотного Белугина, которого в Калугино уважали за учёность, надёжным другом Ивана всегда выступал Михаил Голомазов, бывший лишь немногим старше. Он не умел так красноречиво говорить, но земляки знали его как трудягу-бедняка, который вместе с родителями рвал жилы, чтобы выбраться из нужды.

– Дело говорит Иван, – встал с места Голомазов, и мужики немного поутихли. Знали они, что немногословный Мишка зря молоть не будет. – Если так и будем зубы скалить, то ничего не добьёмся. Власть силой надо брать. В Москве, Рязани пролетариат бьётся, поднимется и наш мужик. Смелее надо действовать.

– Да здравствует свобода! Землю крестьянам! – подхватил Ишин.

Качали мужики головами, задумчиво чесали затылки и, огорошенные таким напором, расходились по домам. Крепкую думу думали. И кто-то, видимо, придумал. В одна тысяча девятьсот шестом году полыхнули однажды ночью амбары помещицы Ланской, всё зерно сгорело. Плакала барыня, не понимая такой неблагодарности от своих крестьян. Она ведь им зерно под урожай одалживала. А теперь что есть будут, дураки?

Дознавалась по этому делу полиция, но следов не нашли. Пожар все улики слизал. Поговаривали в Калугино, что Ванькиных с Мишкой это рук дело. Да как докажешь? Никто не видел.

Ишин с Голомазовым тогда крепко дружили. Ещё мальцами вместе ходили в ночное, вместе мечтали у костра о красивой жизни. Потом вместе начали с девчатами заигрывать у деревенской околицы.

Иван Ишин только начал тогда дружить с Алёной Кутуковой, стройной высокой девушкой с русой косой до пояса. Видная девушка, настоящая русская красавица. Любил её Иван сильно и берёг до свадьбы, не обижал. Близился желанный день, но тут и позвал его Антонов на дело. Разве мог подвести Иван своих товарищей? Не колеблясь ни секунды, Ишин ответил согласием и принял участие в ограблении инжавинской станции.

После удачного дела Иван вернулся на рассвете в Калугино и объявил родителям, что уезжает на заработки в Поволжье. На самом деле он боялся ареста и решил на время уехать из Тамбовской губернии, затеряться в огромных просторах страны. Иван собрался быстро, попрощался с родителями, а потом заехал к Алёне.

– Я ненадолго, – сказал он девушке, стоя на ступеньках крыльца. – Ты жди меня. Вернусь и поженимся.

Девушка плакала и от волнения не могла говорить, а только шептала:

– Ваня, Ваня, как же я без тебя? Не уезжай.

– Вернусь я. Не реви. Да смотри… Узнаю что – спуску не будет.

– О чём ты, Ваня? Тебя только люблю.

Неподалёку загремело ведро в колодце, кто-то из соседей с интересом разглядывал молодых людей. Иван быстро поцеловал Алёну, вскочил на лошадь и отправился в далёкий путь.

Только летом одна тысяча девятьсот десятого года Ишин вернулся в родное Калугино. К тому времени уже состоялся суд над Антоновым и его подельниками по ограблению кассы на станции Инжавино, и Иван был уверен, что про его участие полиция ничего не знает. Прошло полтора года, как он уехал из села. Помотало его. Скрывался он в разных местах, побродил по матушке России, посмотрел, как живёт российский люд. Но как можно забыть Тамбовские раздольные поля, где прошло счастливое босоногое детство? Тосковал Иван по родине. Но ещё сильнее он тосковал по своей Алёне. Всё представлял их встречу, и в груди жгло нестерпимым огнём.

Дома его встретили родные всеобщим весельем. После того, как сказаны были первые слова приветствия, выпито за встречу и объявлены все домашние новости, Иван спросил про Алёну:

– Как поживает невеста моя?

– Не твоя она, Ванюша, – осторожно ответила ему мать, качая седой головой.

– Что-о? – ошалел от такой неожиданности Иван, привстав с табурета.

– Ты, Иван, не горячись, – положил руку ему на плечо отец. – Не поправить уже. Замуж она вышла.

– Как же так, отец? Я же верил ей, – отчаяние придавило Ивана. Рухнули его мечты на счастливую встречу с любимой.

– Брось. Дура баба. Найдёшь ещё, – рассудительно произнёс старший Ишин.

– Кто же здесь такой смелый объявился? – Ивану захотелось поквитаться с обидчиком. Безнаказанным это нельзя было оставить. Все знали, что Алёна – его невеста.

– А дружок твой, Мишка Голомазов, – ответил ему брат Пётр.

– Как Мишка? Мишка предал? – недоверчиво воскликнул Иван.

– Нет их, друзей-то. Всяк о себе думает, – умудрённый жизнью, отец не видел большой беды в случившемся. – Ты, Ваня, отдохни немного, а потом за дела берись. С деньгой ты себе сто невест найдёшь.

Вечером Иван с братом Петром отправился на прогулку по селу, медленно погружавшемуся в тягучий сумрак. Во дворах шла обычная суета: доили коров, загоняли на ночь скотину. Лаяли где-то собаки, мычали телята, слышался детский визг. Соскучился Иван и с интересом разглядывал давно не виданные места.

– Расскажи мне о ней, Петька, – попросил он брата.

– А что тут рассказывать? С полгода она ждала, скучала. А потом стала на посиделки выходить. Надоело, видно, одной. А Мишка давно на неё глаз положил. Подмечал я. Вот и начал он за ней ударять. Говорил я ему про тебя, про дружбу вашу. Но куда там! Любовь, говорит, у нас. В общем, три месяца назад, после пасхи, они обвенчались.

– Понятно. Ну, спасибо тебе, друг. Жди теперь, Мишка, расплату, – зло произнёс Иван. Лицо его сделалось каменным, а в глазах стоял металлический блеск.

Прошло несколько дней, и Иван, подвыпив, явился к Голомазову домой. Он громко постучал в дверь, и на стук вышла Алёна. С какой радостью в другое время Иван прижал бы её к груди. Вот она, его родная, о которой он никогда не забывал.

– Ваня?! – обмерла она от неожиданности и в испуге прижала руки к чуть выпирающему животу.

– Здравствуй, невеста! Дождалась меня? – Ишин смотрел на женщину тяжёлым взглядом.

– Кто там, Алёна? – в дверях появился Михаил. – Иван? Здорово.

Голомазов протянул Ивану руку, а тот, вместо приветствия, резко ударил его в лицо. Мишка скатился с крыльца, Иван бросился за ним и стал наносить удары куда попало. Голомазов очнулся от первого натиска и стал отвечать. Драка была кровавой. Мишка, крепкий здоровый мужик, постепенно начинал брать верх. Плохо пришлось бы Ишину, исхудавшему после продолжительных скитаний, да только битым он бывал уже не раз. Жизнь приучила его к неожиданностям. Выхватил Ванька нож и полоснул Голомазова. Попал в подставленную руку. Хлынула кровь из глубокой раны. Закричала громко Алёна и упала на крыльце. Крик её отрезвил Ишина, в тюрьму он идти не хотел.

– Ничего, гад, я тебе предательства никогда не забуду, – Ишин сплюнул кровавый сгусток и пошёл со двора.