Страница 2 из 8
Ладно, что не голодали, да и огород собственный помогает. Только вот одежда в огороде не растёт! А старший сын разве что не плачет, так ему хочется пойти на ежегодный бал-маскарад в деревенский клуб… Молодой ведь, не пойдёт же к девушкам в старых, заштопанных штанах.
Делать нечего, собралась Фатима, пошла в деревенскую лавку. У магазина стояли несколько женщин, только вышли с покупками. Фатима вежливо поздоровалась с ними и прошла внутрь.
Внутри магазина, кроме дородной, почему-то излишне накрашенной продавщицы, никого не было. «Почему она так красится, ведь и так красивая», — подумала Фатима.
Продавщица была почти одного возраста с Фатимой, но по сравнению с ней выглядела намного моложе. Такая ухоженная, надменная, холодная… возвышалась над прилавком. На лице как будто маска, никаких эмоций. Может, она и красится так обильно, что скрывает своё истинное лицо?!
— Здрасьте! — Здрасьте!
— Тут такое дело… Я пришла к вам, уважаемая, с большой просьбой… — от стыда Фатима не знала, как начать разговор.
— Ну, говори! — прикрикнула на неё продавщица. — Чё надо? В долг не дам!
— Понимаешь, уважаемая, сын мой старший…
— Да знаю я твоего оболтуса!
— Зачем так говоришь, уважаемая? Он не оболтус, хороший воспитанный парень растёт. Помощник мне. Отца-то нет, ты же знаешь.. Вот, помогает мне растить младшеньких!
На лице продавщицы не отразилось ничего, по обыкновению… Только тонкие накрашенные губы вытянулись в усмешке.
— Может, ты свататься пришла ко мне? Расхваливаешь сыночка! Так у меня нет дочери на выданье… разве что сама?! — хохотнула продавщица, передёрнув округлыми плечами.
— Нет, что ты, уважаемая, рано ему жениться! Ещё в армии даже не отслужил… и школу надо закончить. Но он, знаешь, готовится, вот осенью призовут! Такой сильный он у меня! — улыбнулась своим словам Фатима.
— Ну, ладно-ладно! Я пошутила. Ишь, опять начала расхваливать! Говори, что хотела-то!
Фатима опять засмущалась, но, собрав волю в кулак, всё-таки изложила свою просьбу. Легко только расхваливать детей, тем более, когда есть за что. А вот просить она не привыкла, всегда обходилась сама.
— Уважаемая, — опять начала она с этого обращения, — сын мой собрался на маскарад. Завтра в клубе будет.
— Пусть идёт, — усмехнулась продавщица. — А я причём?
— Понимаешь, брюк у него нету… Вот у тебя брюки висят. Он уже приходил к тебе, примерял. Вон те, с краю… Тёмно-синие, — показала пальцем Фатима. — Но у меня, уважаемая, денег недостаточно. Вот принесла, что есть, полсуммы. Я отдам, как будет.
— Вот когда будет вся сумма, тогда и приходи, — отрезала продавщица. — Я же сказала, что в долг не дам!
Фатима покраснела от стыда, но чего не сделаешь ради детей — встала на колени, вытянув руки с деньгами:
— Пожалуйста, уважаемая, отпусти в долг! Прошу! Умоляю тебя!
Продавщица подумала немного и сказала:
— Ладно, давай деньги!
Взяла у вспыхнувшей от радости Фатимы деньги, положила в ящик кассы, сняла с вешалки те самые брюки и… одним движением разорвала брюки на две части.
— На, держи! За второй брючиной придёшь, когда деньги будут, — сказала продавщица, подталкивая Фатиму к выходу. — Иди-иди! Нечего тут слёзы распускать. Не разжалобишь!
Униженная, заплаканная, раздавленная стыдом женщина пошла по заснеженной улице в сторону своего дома. Навстречу ей попадались люди, здоровались, но она их не замечала. То ли слёзы мешали разглядеть встречных, то ли острые снежинки, бросаемые в лицо встречным ветром, она не отвечала…
* * *
В том году весна пришла необычайно рано. Всё таяло так быстро, что реки вышли из берегов, затопило подворья. В иных местах передвигались только в болотных сапогах, на лодках, даже по заборам.
Продавщица, поехавшая в район за товаром, угодила вместе с машиной под мост. На крики о помощи сбежались люди, в том числе сын Фатимы. Женщина беспомощно барахталась в воде. Оказывается её ногу придавило упавшим бревном.
Сын Фатимы, не задумываясь, прыгнул в ледяную воду и вытащил несчастную на берег, оказал первую помощь. Надел на неё свою, оставшуюся на берегу, сухую одежду и помог вместе с остальными довезти её до больницы.
Довольно долго прожила свою жизнь та женщина. Только без ноги, без правой ноги — отрезали медики. Так же, как она отрезала правую брючину.
Всю оставшуюся жизнь вспоминала она ту историю: «Даже длина одинаковая. Как раз, как оторванная брючина». И опять под себя примеряла тот поступок сына Фатимы: «И зачем только спас меня тогда?! Другой на его месте, наоборот, притопил бы».
Ни разу к ней не ходила Фатима, да и эта женщина не приковыляла просить прощения. Потом долго болела и умерла в мучениях в ушедшем году…
Не делай зла — вернётся бумерангом,
Не плюй в колодец — будешь воду пить,
Не оскорбляй того, кто ниже рангом,
А вдруг придётся что-нибудь просить.[1]
Необходимое послесловие. Фатима, в конце концов, выкупила оставшуюся половину брюк, аккуратно зашила. Только сын эти брюки не надел ни разу. Так и висели на спинке стула нетронутыми… Фатима сохранила их. Детям и внукам в назидание.
[1] Стихи Омар Хайяма.
Родинка, или с любимыми не расставайтесь
В последнее время Илье не даёт покоя родинка на левом предплечье. Что-то стала беспокоить. И не объяснишь как… Будто сердце стучит. Тук-тук… Тук-тук… Тук-тук… И ноет. Сердце ноет… Илья всю жизнь проработал машинистом поезда. Бывал в разных местах, куда его заводила железная дорога, останавливался на разных станциях, через которые походили железные пути… Видел многое: разную природу, разных людей, разные истории. Но только подъезжая именно к этой станции, чувствовал, как особенно сильно стучит в груди сердце, в висках молотят отбойные молотки. Только здесь ощущал особенную грусть. И только тут прорывалась особенная тоска по давно утерянному… Илья включил тормозную систему и поезд начал замедлять свой ход и, наконец, остановился совсем. Наступила мёртвая тишина. Во всяком случае так показалось машинисту. Он не слышал других звуков, кроме биения своего сердца.
Тук-тук… Тук-тук… Тук-тук…
* * *
Десять лет тому назад именно на этой станции он провожал Люсю. Вместе с маленьким сыночком. В какой-то город, название которого слышал впервые — Степанаван. Он так не хотел их отпускать одних, но Люся настояла: «Там моя единственная подруга выходит замуж — как я могу это пропустить?! Регина там одна. Если я не разделю её радость, то кто? Ты не волнуйся, Илья. Мы скоро вернёмся!»
Они с Региной выросли в одном детдоме. Дружили, стояли друг за дружку горой и… искали всю жизнь своих матерей. Однажды Регина прибежала с радостной вестью к Люсе.
— Люся! Я нашла маму! Она живёт в Армении…
Только впоследствии оказалось, что это была совершенно другая женщина. Зато вот нашла своё счастье. Скоро свадьба.
Люся тоже искала свою маму. Но разве можно найти такую мать, которая своего ребёнка может оставить в вагоне поезда?! Это не мать! Даже название придумать невозможно. Но Люся, как и другие брошенные дети, надеялась на чудо. А может мама просто отстала от поезда? Может она искала ребёнка, но не нашла? А, возможно, теперь ищет её по всем поездам, станциям? С надеждой найти свою маму Люся приехала в этот город после выпуска из детдома, устроилась на работу и встретила Илью.
Эту стройную, красивую и бледную до прозрачности девушку он сразу приметил на перроне. Люся разительно отличалась от своих сверстников. Смотрелась среди окружающего мира, как цветок, впервые зацветший среди пустыни. Настолько она была беспомощна и красива одновременно.