Сердце пламени

Упомянутое сердце забилось быстрее. Рюрик ясно расслышал.

— Но это не мое заветное желание.

— А какое тогда?

Фрейя улыбнулась.

— Не скажу! Если тебе не все равно, сам поймешь.

— Ты невыносима! — Рюрик сгреб ее волосы в охапку и нежно потянул, так, что Фрейя опрокинулась на спину. Он навалился сверху, распуская остатки косы. Тяжелые пряди цвета расплавленного золота свободным волнами рассыпались по покрывалу. — Тебе нравится, когда за тобой бегают.

— О, мой могучий охотник! — поддела Фрейя. — Ты не любишь, когда добыча сама идет в руки.

— Да. Но я знаю, чем закончится преследование, — с горящими глазами ответил Рюрик. — И это предвкушение лучше охоты.

Он поднес горсть волос к лицу, потерся о пряди щеками. Фрейя пахла летним бризом, дикой бурей. Разноцветные глаза следили за ним, словно она не могла понять происходящее.

— Что ты делаешь? — выдохнула Фрейя.

— Я мечтал играть с ними, вот так. — Он пропустил прядь между большим и указательным пальцами и взглянул на Фрейю. — У тебя великолепные волосы, я хочу увидеть их распущенными.

Ее идеальные губы были так близко, все еще алые от клубники. Сладкие, пухлые, молящие о ласке.

Рюрик приблизил к ней лицо, набрав полные пригоршни волос. Одно лишь прикосновение, и он забыл обо всем. Медленно лизнул ее, проник в приоткрытый рот, и Фрейя открылась ему навстречу, осторожно, словно ступая в незнакомые воды.

Мысли о вчерашнем захлестнули Рюрика, кинули в жар. Или, может, причиной тому была Фрейя. Светлая и яркая. Искра, что зажигала все его чувства.

С ним что-то творилось, он не не знал, что именно и почему. Но ключом была она.

Фрейя уперлась рукой в его грудь. Не столько отталкивая, сколько оставляя себе пространство и, возможно, время собрать мысли. Оба тяжело дышали.

— С тобой я чувствую себя живым, — прошептал Рюрик, оглушенный кипящими в груди сложными эмоциями.

— С тобой я желаю того, чего не должна желать, — прошептала в ответ Фрейя, словно открывая некую тайну.

Не готова. Пока нет. Фрейя хотела его, но что-то ее сдерживало. Рюрик сел рядом, поправил болезненно эрегированный член и погладил мягкую копну ее волос.

— А ты о чем мечтаешь? — внезапно спросила Фрейя, поднимая густые золотые ресницы.

«Я?» Рюрик застыл. Никто ни разу не спрашивал его об этом. Да он и сам не задумывался.

— Я… я мечтаю о доме, — медленно выговорил он, изумленно осознавая, что так и есть. Его охватило внезапное желание еще раз обнять сестру, увидеть улыбку младшего брата. Хоть один день в Гекле, где живет его народ, где должен находиться и он сам. Дом. Чувство принадлежности, голос отца, эхом отражающийся от стен…

Мечта разбилась. Рюрику не было места у Геклы. Лишь воспоминания о делах тридцатилетней давности, до того, как он выбрал изгнание. До момента, когда отец покинул этот мир.

И Рюрик, при всей его мощи, не мог воскресить то время.

— Почему ты не возвращаешься? — Фрейя погладила его щеку, пальцы скользнули по пробивающейся щетине.

Несмотря на нежность прикосновения, им овладела тревога.

— Я никогда не вернусь домой.

Рюрик отвернулся, подтянул к груди согнутую ногу, ощущая, как колотится сердце. Эрекция исчезла, планы соблазнения испарились. Фрейя села, в ее глазах метались тысячи вопросов.

— Хочешь поговорить об этом?

— Нет.

Она не стала спорить. Просто начала упаковывать остатки еды. Рюрик не рассчитывал на такое окончание пикника, день был безнадежно испорчен. И все-таки ему казалось, что произошедшее пошатнуло стены, возведенные вокруг ее сердца.

— Меня изгнали из клана, — просто сказал Рюрик. — Если вернусь, дядя постарается убить меня.

Колдовские глаза пугающе серьезно сосредоточились на нем.

— Зачем ему твоя смерть?

В сердце заныли старые раны.

— Стеллан — брат моей матери. Когда отец умер, он занял его место в роли… как бы это сказать… главы клана. Я думаю… думаю, что он приложил руку к смерти отца. И мать помогала ему.

— Ты не бился с ним?

Рюрик почувствовал, как на его лицо словно опустилось забрало.

— Меня изгнали. Обвинили в убийстве родителя.

У Фрейи даже рот приоткрылся.

— Но…

— Я не совершал этого, Фрейя. Я любил своего отца. Но первым прибежал на место убийства, первым нашел его сердце, пронзенное лезвием из чистой стали. А еще… нашелся свидетель, который подтвердил, что я убийца. Свидетель, которому никто не возразил.

— Кто?

Сердце Рюрика ухнуло вниз, будто камень в ледяную воду. Этого предательства он не мог простить.

— Моя мать.

Фрейя потянулась, провела рукой по его лицу.

— Зачем ей так поступать с собственным сыном?

Рюрик подался навстречу ласке, поймал руку и прижал к щеке. Ярость дреки таяла под ее прикосновением. Лишь Фрейя могла его успокоить.

— Думаю, она хотела власти. Стеллан полностью в ее руках, да еще и происходит из того же клана. А меня контролировать она не могла. Не сравнивай мою мать со своей. Она родила нас троих: меня, Ардис и Мардука. Но не вырастила. Мы были лишь пунктами ее договора. Исполнением клятвы, что она дала моему отцу и его клану, когда выходила замуж. Обязанностью. Любил и растил нас отец.

Сердце Рюрика заныло в груди при мысли о том, что народ дреки считает его отцеубийцей.

«Мне так жаль», — послала Фрейя мысль по нити, которую непроизвольно сотворила.

Рюрик не мог ответить ей так же, ведь Фрейя считала его обычным человеком.

Он взглянул ей в глаза.

— Я принял изгнание, чтобы брата и сестру не втянули в войну. Они не были готовы. Как и я, честно говоря. Но мать и дядя неоднократно пытались погубить меня. — Он сжал ее руку. — А теперь впервые мне есть что терять, кроме собственной жизни. Моя семья… слишком гордая. Они не примут ни тебя, ни наши отношения.

Фрейя подтянула колени к лицу, оперлась на них подбородком.

— Скучаешь по брату и сестре?

— Безумно.

— Не такая и маленькая мечта, — прошептала Фрейя, словно понимая, какие страсти кипят в груди Рюрика.