Страница 36 из 51
Он напишет, отправит письмо и прекрасно сможет обходиться без неё. Скорее всего, она не ответит — и пусть! Зато он избавится от неизвестности, от пожирающей его по ночам тоски, от ожидания, а главное, от надежды. От бредовых мыслей о её глазах, руках, волосах, о её теле и о том, чего он никогда не знал.
Загадочная Алекс томила Сергея молчанием, возбуждала его чувственность. Он думал об этой женщине болезненно много. Она стала его манией, бредовой идеей, зависимостью. Скрывалась где-то в Сети — без настоящего имени, без лица, без голоса.
— Алекс! М-м-м… — Сергей сжал кулаки и застонал, как от сильной, но уже привычной внутренней боли. — Алекс, так невозможно жить. Невозможно…
Он хотел закурить, достал пачку «Кента» — пустая. Сергей с силой сжал упаковку, картон хрустнул, съежился в бесформенный комок. И что теперь? Не на тротуар же бросать перед дверью, а урны рядом нет. Сергей сунул смятую упаковку в карман.
«Интернет-кафе 24 часа» — красная надпись бежала по черному табло, рассыпалась белыми вспышками звездочек, появлялась и снова рассыпалась…
— Я напишу тебе ещё раз, Алекс, — мысленно произнес Сергей и открыл дверь.
Саша видел, как Сергей уходил с вокзала, и он знал, что больше ничего не будет, никакого ожидания, Сергей не вернётся, это последний раз, когда он встречал Алекс. Откуда такая уверенность — Саша не мог бы ответить, он просто ЗНАЛ, что Сергей больше не станет ждать.
Значит, не останется надежды ни у Сергея, ни у него. Никогда ничего больше не будет! Писем, разговоров, дружбы, любви… И в этом виноват только он сам.
Хотелось крикнуть: «Серёжа, подожди, ведь я тут, посмотри на меня…»
Но Саша с места не мог двинуться, ноги словно приросли к полу.
Он теперь тоже должен уйти, сесть в поезд, должен ехать в Петровск и жить по-старому, как он жил до того времени, когда они с Сергеем не знали друг друга. И тут же обожгла мысль: Сергей ведь так и не знает его и теперь уже не узнает. Никогда-никогда-никогда…
Возможно он и станет думать, вспоминать, искать, но Алекс, а не Сашу.
Саша понимал: нельзя продолжать всё это, он дошел до какой-то запретной черты, дальше — нельзя. Эта странная близость, которую он никогда не назвал бы игрой, нет, только не игрой! Реал или Сеть — какая разница? Это здесь не при чём, а чувство близости с Сергеем волновало — вот что страшно! Запретно и желанно. Если Сергей узнает, то будет презирать, посмеется.
Саша запутался, он устал лгать, не хотел больше обманывать, но не мог и исчезнуть из жизни Сергея. И он пошел за ним, через вестибюль, под арку, на площадь, не желая мириться с холодным словом «никогда».
Саша не прятался, но Сергей ни разу не обернулся и потому не видел его.
Наверно, он уходил как можно дальше от вокзала. А если сядет в автобус или войдёт в метро? Тогда Саша потеряет его из вида и…
Саша хотел побежать за Сергеем, окликнуть, остановить, дотронуться, но не смог — боялся. Когда Сергей зашел в Интернет-кафе, Саша остановился в нерешительности. Войти следом было просто. Но что сказать? Как объяснить всё? Нет, лучше вернуться на вокзал. Уехать и забыть. Разве не получится забыть? И Сергей забудет.
В конце концов, они могли тогда и не заговорить друг с другом в чате, и всё бы обошлось. «Да и теперь всё нормально складывается, — уговаривал себя Саша. — По всему видно, что Сергею надоело встречать мифическую Алекс, и он бросит эту затею».
Пусть Алекс просто исчезнет. В Петербурге достаточно красивых, умных, порядочных девушек, и любая будет рада оказаться с Сергеем. Саша искренно желал этого, или уверял себя, что желает. Он всё больше отчаивался, не смел принять решение, не знал, что делать, и никто кроме Сергея не мог ему помочь.
Нет, ничего не выйдет. Саша повернул обратно к вокзалу, задержался на переходе на красный сигнал светофора, оставалось только перейти площадь. Сергей забудет всю эту глупую переписку, освободится, не будет задумываться по вечерам, какая погода в Петровске, идёт ли там снег или дождь и что делает Алекс… Они никогда не встретятся, так лучше.
Светофор мигнул желтым, потом засветился зелёным. Саша, в первый раз как вышел из вокзала, посмотрел вокруг. Перед ним широко открывалась Площадь Восстания со странным памятником — стелой в центре. Было тепло, и люди, которые уже шли навстречу, улыбались долгожданной летней погоде, солнцу. Саша стоял неподвижно. Светофор снова загорелся красным.
Но ведь Сергей не просто так зашел в Интернет-кафе? Нет, он… напишет Алекс… Конечно, он напишет! И Саша должен узнать, что именно, от этого зависит — уехать или остаться и всё-таки попытаться заговорить с Сергеем. Если там в письме будет, что всё кончено — тогда Саша вернётся в Петровск, а если… если… может быть…
Саша развернулся и, не раздумывая о том, что из всего этого может выйти, побежал обратно. Вот кафе, он открыл дверь и вошел. Даже не искал глазами Сергея, а скорее заплатил за час Интернета и сел за первый же в ряду стол у самого выхода.
Интернет-кафе было небольшим, столы с экранами не отделены сплошными перегородками, только невысокими лёгкими панелями. Дежурный менеджер-кассир видел всех клиентов. И посетители могли видеть друг друга.
Сергей набирал текст, он не отрывался от клавиатуры и экрана, не смотрел по сторонам, зато Саша мог хорошо видеть его лицо. Он жадно следил за малейшим изменением настроения.
Сергей не представлял, что написать Алекс в последний раз будет так трудно. Он хотел бы обидеть её, задеть какими-то злыми упреками, а вместо этого сидел, бесцельно смотрел в экран и собирался с духом, чтобы набрать.
«Здравствуйте, Алекс».
И не было в нём ни обиды, ни злости — только отчаяние. И очень слабая, но всё-таки надежда, что Алекс поймёт и ответит. И когда Сергей допустил эту надежду в сердце, то пришли и слова.
«Здравствуйте, Алекс!
Я думал, что буду писать в последний раз, хотел так, но сейчас понимаю, что не получится. Нет, не в последний, я стану писать ещё и ещё! Потому что не могу иначе, не могу не говорить с вами. Я знаю, вы слышите. Почему же молчите? Если я обидел вас тогда своими признаниями, то уже тысячу раз искупил вину месяцами ожидания хотя бы одного слова.
Я… Мне очень плохо без вас, Алекс. Я не знаю, о чём просить, ведь вы не хотите отвечать, а значит, просить ответить — заставлять вас сделать что-то против воли. Я прошу только услышать меня. Алекс! Пожалуйста. Только услышать. Ведь я есть и я жду. Поверьте, это очень трудно — ждать в тишине, когда надежды остаётся всё меньше. Я живу, утром просыпаюсь, смотрю в окно… Нет, всё это не то, не те слова…
У меня нет слов, чтобы рассказать, как я живу. Не хочу жаловаться, да и к чему теперь жалобы. Почему вы молчите? Может быть, когда-то сами расскажете мне, а сейчас просто не закрывайтесь от моих слов, послушайте меня. Молчание не выход, ведь мы не чужие, мы знаем друг друга и могли бы поговорить. Я пойму, я смогу понять всё, только не молчание…
Алекс! Вы же видите, я не могу больше так. Какими же словами мне убедить вас? Чтобы вы поняли, как это больно — ждать и ждать. Я не должен писать… вернее, хотел написать другое. Упрекать, сказать, что вы ничего больше не значите для меня, что я не стану ждать, что мы свободны друг от друга. Только всё это было бы ложью. Вы дороги мне, Алекс, и невыносимо сейчас думать, что вы… что мои слова для вас ничто.
Не знаю, будет ли это письмо последним. Я обещал самому себе, что да, будет именно последним, но не смогу выдержать. Мне больно! Сегодня я снова ждал вас там, на вокзале. Но поезд прибыл, а вы… вы не приехали. Почему, Алекс? Если мы встретимся, хотя бы один раз, ведь это ни к чему не обяжет вас, я ничего не буду просить, доказывать, не стану добиваться вашей любви. Невозможно заставить полюбить. Я это понимаю. Вероятно, что-то во мне не так, раз вы молчите.