Страница 1 из 51
Альтер Эго. Обретение любви
Иван Вересов, Лео Любавин
Глава 1. Прощай подиум
Моему дорогому и любимому. Всем сердцем я твой…
Софиты медленно гасли, увядали, как большие огненные цветы. Электрики пересмеивались наверху, зрительный зал давил пустотой, только в первом ряду сидел человек, и он орал на Макса.
— Что мне толку в твоих торсе и заднице, если ты ходишь по подиуму, как мешок с говном?! Еще раз! Вернись за кулисы… хотя нет, разувайся!
— Что?
Макс стоял как оплеванный. Если бы не крайняя необходимость, ни за что бы не согласился на эту работу! В его представлении манекенщик был чем-то отвратительным, хуже, чем проститутка. Их Лазарев терпеть не мог, как и женщин в целом. Но проституток особенно, передушил бы всех, трахаются за деньги…
— И застыл, как памятник Петру Первому! — вклинился в мысли Максима противный голос режиссера. — Разувайся, говорю, ты же не вечерний костюм представляешь, а мужские трусы. Ниже их спусти, кстати, на бедра. Быстро! Не собираюсь тут сидеть с тобой. Ну… пошел, пошел, раз, два, три, четыре, руки свободнее, в пол не смотреть. Подбородок подними.
Макс исполнил, перестал смотреть под ноги и на середине дефиле чуть не упал — споткнулся о ботинок. Остановился, усмехнулся, пытаясь скрыть смущение, закрыл глаза ладонью. Глупая идея, не сможет он выйти на подиум в одних трусах, еще и босиком.
Человек в зале встал, картинно воздел руки к потолку и заорал на три тона выше:
— Все, свободен! Иди дальше качайся в тренажерный зал! Профнепригоден, юноша! Однозначно нет!
Теперь все кресла издевательски щерились пустыми сидениями.
Свет в зале сняли, кресла потонули в темноте, остались подрагивающие зеленые прямоугольники дежурных ламп над выходами. Делать тут ему нечего, и начинать не стоило.
Макс сел прямо на сцене, чтобы обуться, до гримерки по закулисам далеко, не босиком же. Ну не вышло, не больно-то и хотелось. Кто же знал, что все так сложно? Со стороны — раз плюнуть, не землю копать, а на деле: "В пол не смотри, руками не болтай, бедра от плеча, задняя нога, передняя нога", — хрень какая-то… Как может быть у человека задняя нога? Или бедро от плеча?
— Хочешь, я помогу? Ты неправильно ходишь. — Максим, обернулся в глубину сцены, но никого не разглядел, светлое что-то маячило. — Это не так трудно, быстро привыкаешь.
Из темноты выступил русоволосый парень в белой рубашке и джинсах. Плечи широкие, бедра узкие, высокий. Внешность ярко выраженная мужская — не андрогин, каких здесь большинство, а красивый, утонченный.
— Смысла нет, уже отказали. — Лазарев поднялся, протянул руку. — Привет, я — Макс.
— Привет, я — Сергей.
Они обменялись рукопожатием, парень улыбнулся, и Макс замер — такой улыбки и открытого, ясного, из самой души взгляда он ни у кого не видел, а Сергей продолжал:
— Сева орет, но отходчив, а у тебя фигура атлетическая, рост, мускулы, героическая внешность. Он не откажется.
— Ну ты загнул, "героическая"!
— Нет, правда, я слышал, Сева сам так говорил, что ему нужен классический мужской типаж. Давай попробуем пройти еще раз. Сначала посмотри на меня, я покажу. По сцене нельзя, как по улице…
Через неделю человек в первом ряду орал:
— Да-а-а! Шедеврально! Пиджак на плечо, теперь вниз руку… Да-а-а!
И это был все тот же Сева.
Наука хождения по подиуму оказалась не столь сложной, Максим обладал природной пластичностью, просто не знал, как её применять. Со смущением справляться было труднее, но и это он преодолел, деньги на учебу были нужны, а такой хорошей "вечерне-ночной" работы еще поискать.
Макс хотел отблагодарить Сергея за помощь, но не знал как. Заплатить? Нутром он чувствовал, что это оскорбит парня. Не понимал, откуда такая уверенность, пока не получил подтверждения.
В один из вечеров, плавно переходящих в ночь, Максим задержался в душевой, которая примыкала к раздевалке. Помылся, выключил воду, открыл дверь в предбанник и услышал голоса. Один узнал — Сергея. Второй, незнакомый, на повышенных тонах вещал:
— Кто ты есть, чтобы высказывать претензии?! Подумаешь, цаца, ну лапнули за задницу, не выебали же!
— Не пойду туда больше, — в голосе Сергея слышались слезы, — не могу!
— Можешь, еще как можешь! Если я скажу, то пойдешь и будешь милым и пушистым! Яйцами ему жалко потрясти, неблагодарный! Да я тебя в люди вытащил, в большой спорт привел. А медали на соревнованиях за красивые глаза не дают. Сам знаешь…
— Не нужны мне ваши медали! Ничего не надо! Я в училище хочу вернуться.
Издевательский смех в ответ.
Максим ждал, он услышал больше, чем следовало, и показаться теперь было бы только хуже для Сергея. Больнее.
Значит, это и есть "папик" Залесского, об этом шушукались в доме моды, передавали грязные сплетни, что тайный покровитель Сергея торгует своим протеже направо и налево. Макс не верил, а тут вот оно как. И кто же этот урод?
Максим дождался, пока раздевалка опустеет, и вышел. Медленно натягивал футболку, размышляя над тем, что узнал. Странное чувство поднималось в нем. До этого Лазарев был сам за себя, волк-одиночка, ни любви, ни дружбы себе не позволял. И вдруг такая горячая потребность набить морду папику. А Залесскому это надо? В конце концов, его жизнь, влезешь, а только хуже получится, надо сначала справки навести. Сергей, понятное дело, ничего не расскажет. Ну так и другие каналы есть, не зря же Макс юрфак заканчивает, связями оброс, найдется помощник следствию.
Время шло, Максим и Сергей сдружились, в их отношениях не было и намека на сексуальный интерес, только теплота и тяга друг к другу, основанная на желании избыть одиночество.
Сергей, наверно, мало задумывался, почему так, к тому же он сохранял верность человеку, в чувства которого все еще верил. А Макс хорошо знал, что рано или поздно романтические отношения заканчиваются, а мужская дружба не ржавеет. К тому же он многое разведал про “папика” Залесского и понимал — большее ни к чему, что из этого могут выйти только неприятности, в первую очередь для Сергея.
Залесский поражал его странным сочетанием сценичности и скромности — как это уживалось в одном человеке, Макс не понимал. Сам он сцену не любил, тяготился необходимостью показывать себя. При дефиле по подиуму Лазареву постоянно мнилось, что он на невольничьем рынке. Никакого особого смысла и красоты в этих хождениях он не видел, кроме одного — продать-купить. Причем не только сами шмотки, но и ходячие вешалки, которые их демонстрировали. До моделей с мировым брендом и тем и другим было далеко, как до луны.
Сева выдвигал теории, лопотал о высокой моде. Возможно, где-нибудь в Париже, в модном доме CHANEL это и было так, но не в том междусобойчике, куда втащили Сергея.
На поверку дом моды Всеволода Золотухина являлся местом, где можно было “снять” модель. Максим быстро понял это и давно бы свалил, если бы не жесткая необходимость в деньгах. А теперь добавился еще и Сергей. Это не была любовь, скорее, чувство ответственности и желание защитить. Макс был лишен мужской поддержки в юности, знал, как это трудно. Сергею, наверно, вдвойне, потому что он надеется и разочаровывается. Терять тяжелее, чем не иметь. Максим предпочитал не иметь ничего, кроме цели в жизни. К ней шел, её добивался. Потому и решил для себя: до окончания университета с работой у Золотухина ничего не менять. А там — как карта ляжет.
От Макса в заведении Севы быстро отстали, он достаточно резко и однозначно отказывался от интересных предложений “поучаствовать в фотосессии” или посетить “закрытое мероприятие”. Хозяева ворчали, но не трогали его. Происходило это по двум причинам: во-первых, тип внешности и телосложения Лазарева действительно подходил Севе, который пыжился выдать “перформанс европейского уровня”, во-вторых, что важнее, Макс оказался в теме делишек модного дома Золотухина, держать при себе того, кто может бросить тень на фирму, было гораздо спокойнее, чем отпустить на сторону.