Страница 28 из 32
— Я знал, что ты вернешься. Однажды прискачешь к воротам северного замка, потребуешь опустить мост и разобьешь цепи. Я ждал тебя шестнадцать зим! Я выжил. Я жив. Каждый день я побеждаю Смерть. Я ждал тебя и я дождался. Гляди же на меня! Я стою сейчас перед тобою: чтобы ты узнал, что такое настоящий подвиг. Я выжил, чтобы иметь честь еще раз воевать с вами, монсеньор. Больше мне ничего не нужно.
Пошатнулся на слабых ногах, готов был упасть, но дюк подхватил его вовремя, сжал в объятиях, зацеловал глаза.
— Прекрати, Фрид, ради бога, перестань. К чему эти красивые жесты? Прости меня, мой дорогой друг, я был болваном. Шестнадцать зим кряду. Да и раньше, чего уж там. Но и ты разумом не отличился. Зачем ты ждал? Ты мог позвать меня, и я примчался бы к тебе в любую минуту. Но ты упрям, как тысяча утесов. Ты победил. Ты всегда был сильнее, отважнее и выносливее меня, хоть Господь не наградил тебя такой физической силой, которой одарил меня. Ты никогда не боялся Смерти. Значит, ты тем более победил. Сам, без помощи твоего Рока. Этого довольно. Я восхищен тобою. Давай забудем обо всем, сотрем из памяти дела давно минувших дней и помиримся. Как мне искупить свой грех перед тобой? Я заберу тебя в Нойе-Асседо. Я отдам тебе все, что имею, включая собственного сына, который всегда мечтал быть твоим, и ничего мне не помогало. Теперь он твой. Взрослый мужчина, достойный тебя. Начнем сначала, Фрид, мой Фрид. Как много времени мы потеряли!
— Оставь меня, — оборвавшаяся струна задребезжала в голосе Фриденсрайха, пытавшегося отстраниться от дюка, что удавалось ему с трудом, поскольку руки его были заняты клюками. — Мне не нужны твои снисхождение и милость. Отпусти меня.
Дюк прислушался, выпустил маркграфа из своих объятий и попытался усадить обратно в кресло, но Фриденсрайх каким-то нечеловеческим усилием превозмог себя и дюка вместе взятых, и, волоча себя на руках, проковылял к огромному столу, возвышающемуся посреди зала. На этом столе когда-то семь дней и семь ночей пролежала мертвая Гильдеборга Прекрасная.
Уперся Фриденсрайх спиной в столешницу, бросил клюки, поднял лежавший на столе пистолет. Замерцали блики огня на серебряном стволе. Направил дуло на дюка.
Кинулся к нему дюк, но Фриденсрайх остановил его властным жестом.
— Мы никогда не стрелялись с тобой и лишь единожды подняли оружие друг против друга. Давай же исправим раз и навсегда ту дурацкую оплошность.
— Ты хочешь исправить ошибку, прикончив меня? — вскричал дюк, разводя руки в стороны и открывая грудь. — Убей же, я заслужил!
— Я не желаю убивать тебя, сумасшедший! Я хотел бы драться с тобой на мечах, шпагах, саблях, ятаганах, палашах или, на худой конец, рапирах, но я не могу. Я хотел бы мчаться на коне супротив тебя с копьем наперевес, пока ты не вышибешь меня из седла, но я и так не удержусь в седле. Я хотел бы биться с тобой врукопашную, но я не устою на ногах и двух минут. Значит, мне придется стреляться с тобой, честь по чести. Не тебя я хочу убить! Окажите мне последнюю милость, сир, и отойдите от меня на двадцать шагов, ибо я не в силах.
— Фрид! — схватился дюк за голову. — Что ты несешь? Я принимаю свое поражение. Я склоняю голову перед тобой. Чего еще тебе от меня надобно?
— Отойдите, ваша милость, на двадцать шагов назад, — зазвенел голос льдом и металлом. — Держите оружие!
И вассал бросил сеньору в точности такой же пистолет, как тот, который держал сам. Дюк безотчетно поймал его и брезгливо поморщился, будто словил гадюку.
— Я и сам не в восторге, — заверил его Фриденсрайх, — но что мне остается делать, если я всего лишь слабый человек?
Дюк оглядел пистолет и с удивлением понял, что он заряжен. Не сдержал дюк улыбки.
— Ты хорошо подготовился, Фрид-Красавец.
— Шестнадцать зим, Кейзегал Безрассудный, — промолвил Фриденсрайx, — мой добрый друг и верный соратник, сир. Осталось лишь выстрелить.
И сплюнул под ноги дюку три раза и еще три. Смертельное оскорбление.
— Болваны, — плевался дюк сквозь зубы, удаляясь на двадцать шагов назад. — Ничего не меняется.
Заложил Фриденсрайх правую руку за спину, а левой прицелился.
— Ан гард, сударь! — провозгласил с усилившимся германским акцентом.
— Я не подниму оружия против тебя, — отозвался дюк из дальнего конца большого зала.
Зияющая дыра смерти наставилась на владыку Асседо.
Йерве бросился наперерез и встал аккурат посередине зала, загораживая собой цель.
— Прекратите немедленно! — закричал Йерве. — Безумцы! Дети неразумные!
— Красивый жест, — улыбнулся Фриденсрайх и взвел курок.
— Уйди, Йерве, сгинь с глаз моих! — взревел дюк.
— Я не уйду, пока он не опустит пистолет!