Страница 4 из 114
Часть 1
Глава первая
Лицом к лицу с судьбой
«Минуя нас, судьба вершит дела»
Дорога была приличная… Но, все равно дрянь. Луна ехидно пялилась на идиотку, которая в отличие от нее умела высчитывать свой коэффициент интеллекта и вставлять его в беседу. Машина недовольно урчала, а в мозгу засела какая-то тварь и молотила в бубен – злоба перла в рост, как родные племянницы, научившиеся точить зубы на ее косметику. Лана встряхнула головой. Грузное, липкое, беспросветное раздражение – будь оно неладно – как навалилось, так и не отпускало, провоцируя утомительные мысли о водке и горячей ванне. Противостоять такому уставшей до помрачения мозгов бабе, как электробритвой бревна тесать.
И ведь не поспоришь: в двадцать первом веке крюк в сто тридцать километров бешеной собаке здоровья не испортит. Даже в такой компании: на заднем сиденье дрыхнут две семнадцатилетние нигилистки. Два скорбных события, которым посвящена эта незапланированная поездка. И цель благая – не придерешься: этапировать неизвестной бабушке из-под города Александров двух кровиночек, вверенных заботам жертвы старой дружбы с шефом. Кысмет! Не пропустить бы только эту самую Курганиху. На карте она, вроде бы, у самой дороги, но Лана разбирается в картах примерно так же, как в смысле жизни: всего много, все пестренько и куча комментариев, но к собственной пользе никак не приткнуть. То-олько бы не застрять на старушке! На приглашении к чаю, скажем. Отказывать старикам или маленьким детям – настоящее бедствие.
Кстати о бедствиях. В горле карябает – обкурилась. Холодает. Ногам у печки на все плевать, а плечам зябко. Умчалась спасать шефа от семейного скандала в разгар юбилея прямо в вечернем туалете. Длинный подол вечернего платья ляжки, через пень колоду, защищает, а отсутствие рукавов сказывается. На салон поддув переключить? Ну, уж нет! Кожа на лице не купленная. Придется-таки тормознуть – джемпер из багажника выудить. А там у нас что? Боженька, пожалей! Пусть те дома на горизонте будут искомой деревней Курганихой! Чем бы оно там не было. Выходить из теплой машины в холодрыгу и темень хотелось чуть меньше, чем постареть. Для поступка требовалось созреть. Например, покурить. Горло протестовало, но душа настаивала.
– Девчонки, на горизонте место вашей ссылки. Просыпайтесь.
Покосилась на девиц: глаза закрыты, дыханье ровное. Ноутбук под пледом от дочки шефа не отлипает и во сне. Впрочем, чему удивляться: собственные мозги всегда нужно держать под рукой. Это внебрачное приобретение шефа – непростая штучка. Ее мать – японская модель – девку народила и русскому папашке-бизнесмену благополучно сбагрила. Шеф лишь вскользь упомянул, что погибла его липовая гейша через пару лет после жестокой выходки. Дочери только и оставила, что смазливую японскую мордашку да имя Чиеко. Где-то читала, что метисы отличаются довольно едким характером. Малютка Чи просто олицетворение этой теории – редкая стерва. Из мачехи кровь сосет уже пятнадцать лет – шеф в ногах валялся, чтобы только Лана увезла деточку с банкета, на котором та учинила форменный дебош. В головном офисе компании с ее появлением объявляется комендантский час. Злоязычные недотырки, как-то естественно произрастающие в оранжереях офисной жизни, уже давно мусолят крайне важный производственный вопрос: отчего эта узкоглазая дрянь так благоволит к ней Лане? Ищут истоки ее искрометной карьеры в личной жизни шефа. Жаль, невозможно впарить завистникам это дивное подростковое признание – было бы забавно понаблюдать, в какие игры малютка Чи не побрезгует с ними поиграть. И порадоваться, что девочка не жадничает делиться игрушками с закадычной подружкой. Кстати, эта ее Кира – бесподобный экземпляр. Дочурка шефа активно развивается под каблуком этого выкормыша дипломатической династии и радует успехами. В синих девичьих глазках Кирочки столько же ума, сколь и яда. А по манерам судя, этот детеныш хищных млекопитающих вечно пребывает толи на охоте, толи в зоне боевых действий. Золотая цианидная молодежь…
Окурок в ночь Лана отправила на автопилоте. Мысленно брюзжа, придавила кнопку доводчика, одновременно выщелкнув из замка ремень безопасности. С размаху опустила поверх пледа на детей подарок для бабушки – полуметровый холщовый мешок, под завязку набитый всевозможными мотками шерсти и несколькими пачками спиц. Чуть руку не вывихнула, сдергивая его с переднего сидения, а эти – ноль внимания.
– Девки, я иду! – рука, уже приоткрыв дверцу, замерла.
Отреагировала на сигнал, неуловимо поступивший из головы осторожного водителя – где-то позади по дороге неслась машина с включенным дальним светом. Пусть ее пролетит мимо, а потом можно будет всплывать из салона. Вот только…, где привычно нарастающий звук приближающегося автомобиля? Что не так? А свечение все меньше и меньше походит на создаваемый фарами направленный поток. Оно не двигается, ширясь из-за спины – оно нарастает, ритмично пульсируя со всех сторон! Возможно, будь Лана сейчас одна, нечто вроде ступора, замешанного на страхе и любопытстве, и удерживало бы ее на месте. Но там, за спиной чужие дети. Даже тенью по краю сознания не промелькнуло желание разобраться в происходящем, когда выскочив из салона, она рванула заднюю дверцу.
Свет вокруг и внутри машины в считанные секунды стал чудовищно ярким и болезненным. Он не обжигал кожу – холодно выедал глаза, запечатывал слезы. И жуткой необоримой липкой тяжестью давил на голову и плечи. Мгновенно ослепнув, Лана бросилась ничком на мешок с шерстью, накрывая телом и его, и копошащихся под пледом девчонок. Кажется, они что-то вопили. Кажется, она что-то кричала в ответ. Не услышать их, ни понять себя она была уже ни в состоянии. Последний рефлекс, сработавший за секунду до провала в забытье – стремление как можно крепче прижать к себе два тонких тела и пошире раскинуться на них, прикрывая ото всего на свете.
2
– Катюша, милая, ну, что ты все хмуришься? – Алина с легкой тревогой заглянула в лицо рыжей крестьянской девочке.
Та насупилась и досадливо покусывала верхнюю губу.
– Вроде веселая такая была, живая. Все вопросы да прибаутки, а сейчас весь задор ровно вода в землю ушел. Разве неинтересно было?
– Интересно, – нехотя согласилась та.
– Так что ж? Устала? Подзадержались мы несколько – смеркает. Ну, так вон и село уж в двух шагах, – Алина махнула рукой в сторону Курганихи.
– Барышня! – Капиталинка задергала ее руку, сжимающую детскую ладошку. – Злится она. И пужается.
– Злится? – растеряно переспросила Алина. – Ничего не понимаю…, что происходит? Катерина?! – девчонка упрямо смотрела перед собой. – Милая, изволь отвечать, когда тебя спрашивают. Ты уж не маленькая, тебе пятнадцать лет – вполне взрослая барышня. Это невежливо!
Но, та лишь мотнула головой и прибавила шагу. Да что же это? Она ж все-таки не девочка терпеть подобное обращение – двадцать пять лет. Женщина взрослая, да к тому ж учительница! Алина не могла себе позволить бежать за беспричинно взбрыкнувшей девицей. Вела за руки двух семилетних малышек: Капу и Полинку. Маленькие устали, а им бы всем впору шагу прибавить. Ну, что за досадное недоразумение? И ведь не отмахнешься. Учительница не может лишь грамотой ограничиваться, нужно и о душах этих девочек подумать. И порассказать многое о мире, что их окружает. Двадцатый век на дворе, столько всего происходит! Жизнь меняется – только успевай оглядываться да поражаться. А тут? Что доступно им в этом обособленном мирке крестьянских нужд и забот?
– Алина Сергевна, – прервал ее раздумья девичий голосок.
Она обернулась – тихая и обычно молчаливая, но сейчас преисполненная нежданной решимостью Иринка тревожилась, пытаясь подобрать слова. Но очень хотела объясниться с учительницей. Не след обижать такую добрую барышню.