Страница 80 из 100
— Я вот теперь думаю: как отнесутся найи к жрице, влюбившейся в Стража?
— Я боюсь, так же, как и конклав отнесется к Святому Стражу, спутавшемуся с жрицей.
Она была так же прекрасна, как и всегда. Даже следы слез исчезли. Он сопровождал жрицу на прогулке, потом был приём у очередного вельможи.
Всё как всегда.
Только в сердце воина пело невыразимое счастье, впервые за всю его жизнь. Может быть, это было неправильно, но он был влюблен и счастлив. Вместо привычной пустоты в груди поселился живой огонь, на века связавший его с найей.
После приема жрица захотела отдохнуть и направилась в свои апартаменты, а воин последовал за ней.
Когда они оказались наедине, она выглядела растерянной и явно не знала, как себя вести и о чём говорить. Воин привычно замер у окна, она же нервно кружила по комнате, не находя себе места.
— Ты сегодня ослепительно прекрасна, — он постарался, чтобы его голос звучал как можно ласковей.
Она замерла в центре комнаты и посмотрела прямо в глаза своему охраннику.
— Я сама этого не ожидала. Я не думала, что выживу, что ты… Но я не жалею, ни о чем, — её улыбка осветила комнату ярче, чем солнце. Однако, через секунду, она снова посерьезнела.
— Но нам надо думать и о будущем.
— Да, тебе придется уехать. Естественно, после того, как ты выполнишь то, ради чего приехала.
Девушка насторожилась.
— О чём ты.
Сильные пальцы нежно коснулись её щеки.
— Я не слепой, милая, и не дурак. Я знаю, как выглядит браслет раба и зачем его надевают жрецам. Скажи мне, что ты должна сделать, чтобы его сняли?
Серые глаза полыхнули яростью.
— Ты, ты всё такой же Страж! Я для тебя ничего не значу! — она отбросила его руку. Чтобы дать ему пощечину, ей пришлось бы тянуться, поэтому изящная ручка сложилась на манер кошачьей лапки, острые серебрёные когти прорвали рубаху и процарапали кожу на груди мужчины.
— Это не так, — он говорил спокойно, набухающие кровью царапины его не волновали — не впервой. — Ты значишь для меня очень много, слишком много. Больше, чем Фарайн, чем мое служение, чем моя жизнь.
— Ты же приставлен, чтобы охранять меня, а не чтобы помогать мне в краже. Ты не должен мне помогать, ты и так уже пожертвовал собой… — в серых глазах снова блеснули слезы. И он не мог просто так стоять рядом и смотреть, как она плачет.
Ярр уже не удивлялся позднему визиту друга, зато он удивился тому состоянию, в котором тот пребывал. Царапины на груди — это мелочь, бывали у Ярра женщины, которые заставляли его терять больше крови.
Воина трясло. Он двигался как человек, привыкший контролировать свое тело и лишь поэтому не шатающийся от стенки к стенке. Взгляд его блуждал, не в силах сосредоточиться на чём-то одном, как будто ему мешали прыгающие перед глазами цветные пятна. Блестящий от испарины лоб, дрожащие пальцы, наверняка ему было ещё хуже, чем это выглядело стороны. Ярр наконец-то понял, что и в тот раз его друг сидел так скованно и старался не показывать лица не из-за волнения. Ему было точно также плохо, или даже хуже, ведь человек привыкает ко всему.
— Извини, что снова поздно и без приглашения, — беспомощно улыбнулся воин. В его глазах светилась радость, вперемешку с тревогой. Свое состояние он полностью осознавал, но воспринимал как должное и пытался не обращать на него внимания.
Великое Солнце, подумал Ярр, как же я мог не понять, что они так и не прекратили свои эксперименты? Только теперь процесс искусно замаскировали под обучение. Все давно знали, что Святые Стражи и Жрецы несовместимы, что их кровь ядовита друг для друга… Но никто и подумать не мог, чем это достигается! Как же все ослепли, как привыкли к этой вечной войне, к этим напыщенным сказочкам про свет и тьму, про чистые начала, которые не могут жить вместе. Он же был обычным мальчиком, да талантливым, да с даром, но физически и морально он был человеком. И он оставался таким после кампании на Арие. А потом… когда же он проглядел эти изменения?
Ярр внимательно осмотрел своего друга особым, сканирующим взглядом. Опасения подтвердились. В результате обучения Святые Стражи делались не совсем людьми. Всем бросались в глаза эти эффекты с сияющими крыльями и белые одежды, но дело не в них. Из них делали существ, само тело которых программировалось на уничтожение врагов и подчинение идеям конклава, давно уже заменивших истинную религию в Фарайне.
А в результате получилось, что как близнецы, они не могут друг без друга, тянутся друг к другу их души и сердца. А тела страдают из-за искусственно созданной непереносимости. Каково же это, чувствовать телесные муки от прикосновения к любимому? Когда каждый поцелуй приносит боль. Когда ваши тела противятся любому сближению, а вы всё равно упрямо идёте вперед. Тут речь идёт уже не о страсти, а о выживании и предотвращении возможного безумия. Какими же тварями надо быть, чтобы так исковеркать этих детей и обречь их на такие муки!
Ярр тряхнул рыжими кудрями, отгоняя грустные мысли.
— Значит вот так вас крутит от близости? И зная это, ты снова полез к ней… обниматься?
— Я не лез. Она заплакала. Надо было успокоить, не мог же я просто стоять и смотреть, — попытался оправдаться внезапно повеселевший и ставший совсем юным воин.
— Не ври. Мне — ладно, себе не ври!
— Хорошо, я хотел этого. Мы оба хотели. Ей ведь тоже плохо, но иначе мы не можем.
— Ладно, вы только не увлекайтесь… есть проблемы поважнее. Ты узнал о её миссии?