Страница 78 из 100
Тёмные шторы были задёрнуты, но яркое полуденное солнце пробивалось даже сквозь них и нещадно освещало лицо женщины. Она быстро опустилась на диван в углу комнаты, однако Страж всё-таки успел заметить покрасневшие глаза и следы слез на красивом лице. Как будто она плакала всю ночь. И голос её звучал чуть хрипло:
— Я хочу, чтобы мы забыли о вчерашнем инциденте. Вы, конечно, можете сообщить о нём, что Вы, наверное уже и сделали, но… Думаю, я должна извиниться… Мы, женщины, горды, и я не могу кричать об этом. Я скажу тихо, если Вы сядете рядом, иначе я и слова не произнесу, — она отвернулась к стене, показывая серьёзность своих намерений. Или всё-таки пытаясь скрыть волнение? Не важно.
Так поступать было безрассудством, но он ведь никому не сказал о покушении. Может и она хочет просто извиниться. Сам не веря, что делает это, Страж опустился на мягкий диван рядом с жрицей, она обернулась к нему, тихо шепча:
— Прости меня!
Мгновение, и она уже рывком приблизилась к плечу воина, горячие губы ткнулись в ключицу, беззащитную в широком разрезе ворота. Тонкая боль от уколов пронзила тело, это внезапно удлинившиеся клыки девушки впились в его жилы. С силой, он оторвал от себя безумицу, но было поздно. Губы Жрицы расцвели пунцовым цветком, обагрившись его кровью. Кровь сочилась из его раны, но он не обращал ни малейшего внимания на это. Ледяная маска сменилась ужасом и удивлением.
— Зачем? Зачем ты сделала это?
— Потому что это единственный шанс для меня заполучить хотя бы часть тебя, если уж ты весь мне не доступен…
Она улыбалась. Грустно, с болью, но улыбалась!
Это известно всем. Этому учат даже в обычных школах. Святые Стражи и каста Жрецов в процессе обучения и тренировок становятся настолько непримиримы, что даже их кровь ядовита для другого. И все жрецы найя, не брезгующие кровью жертв, держат свои клыки как можно дальше от Стражей, а Стражи стараются ничего не пить и не есть в присутствии врагов. Никто не хочет такой медленной и мучительной смерти, когда кровь твоя смешивается с кровью твоего врага и становится ядом, текущим по жилам.
А она, она захотела так умереть, думая, что он выдал её намерения. Вместо того чтобы уехать из Фарайна, она сидит здесь, рядом с ним и яд медленно струится по её телу. Его яд. Его кровь.
— Значит, вчера ты говорила правду.
Он встал с дивана, легко поднял её на руки, девушка не сопротивлялась, силы понемногу покидали её. Идти было очень легко, при том, что перед глазами плясали цветные круги. Самоубийца, безумец, но она говорила правду, она любит его, а значит — выход есть!
— Что ты задумал? — она забеспокоилась только тогда, когда он уложил её на широкую кровать и стянул свою белую рубаху.
— Я никому не говорил о том, что произошло вчера, ты в безопасности. И есть способ прекратить действие яда. Жрецом или жрицей становятся на всю жизнь, а Святой Страж может потерять свою святость. И его кровь уже не причинит вреда той, кого он любит.
— Любит? — она произнесла это слово, за миг до того, как он приник, поцелуем очищая окровавленные губы.
Ярр с беспокойством смотрел на друга.
Бледный, он ввалился к нему поздно вечером, и теперь сидел за столом, подперев голову руками. Длинные пряди светлых волос касались столешницы и полностью скрывали его лицо. Белый плащ он так и не снял, и тяжёлые складки закрывали фигуру воина. Снежный ком, замкнутый, непроницаемый. И даже сквозь этот маскарад, Ярр чувствовал — случилось что-то непоправимое.
— Может быть, ты всё-таки расскажешь, что произошло? — Ярр старался говорить спокойно, но это удавалось ему с трудом. Сердце колотилось в его груди от дурного предчувствия, и Ярр, который уже очень давно не боялся ничего, впервые по-настоящему сильно испугался за своего друга.
— Я влюбился в жрицу. В найю. И я больше не Святой, — слова падали тяжело, Страж рубил свой замкнутый мирок этими словами, пронзающими воздух.
— Рассказывай! — потребовал рыжий, усаживаясь напротив. — Я должен знать всё.
И он рассказал, не поднимая головы, и всё равно, во время его рассказа в доме Владыки Ветра сидел не Страж, а мальчик, который любил музыку. Мальчик, который знал, что такое настоящая красота, и видел её там, где другие прошли бы мимо.
— Что мне делать, Яри? Что нам делать? — он наконец-то посмотрел другу в глаза.
***
Как ни странно, ни Архонт, ни учителя не ставили препоны их дружбе. Хотя стоило бы. Они думали, что Ярр учит мальчика магии ветра, но это было не так. Магию ветра он схватывал на лету, а Ярр учил его жить, чувствовать, развивать то, что пытались в нём убить учителя.
Судьба мальчика интересовала любопытного Владыку Ветра, но ему нигде не удавалось узнать ни про его родителей, ни про него самого. Даже бывшая любовница рыжего из попечительского совета Школы Воинов знала лишь то, что мальчик был устроен в школу по настоянию Архонта и конклава.
Ярр трезво оценивал свои возможности и понимал, что от Архонта он ничего не добьётся. И тогда он решил обратиться к кому-нибудь из конклава. Мастер Войны был его старым приятелем, но вряд ли он мог знать то, что интересовало рыжего. Мастер Знаний — вот кто был ему нужен, и как раз с ним у Ярра были самые натянутые отношения. Он так и не простил экспериментов, жертвой которых он некогда стал. Хотя эти эксперименты и принесли ему силу, о которой он не мог даже мечтать, положение в обществе, и почти вечную молодость. Однако слишком многим эти опыты стоили жизни. Точнее, он был единственным, кому удалось выжить. Ветер пощадил его, даже оставил ему его личность, и он стал Владыкой Ветра. А владык других стихий нет. По крайней мере, в нашем мире нет, — поправлял он себя.