Теория разума

Энжи никогда не бывала в исправительных учреждениях, и ей не с чем было сравнивать, но стены тюрьмы не показались ей слишком уж мрачными. Или это было влияние исторических книг и монографий, которые она постоянно читала и в которых тюрьмы неизменно описывались как темные казематы, расположенные глубоко под землей, пропитанные ужасом и болью и постоянно оглашаемые полными отчаяния криками заключенных?

Энжи передернулась. Что ж, по крайней мере, помещение, в котором она оказалась, ничем не напоминало подобные описания. Ну, насколько она могла судить.

Оглянувшись по сторонам, девушка поерзала на жестком стуле. Комната, в которой она сидела, походила, скорее, на больничную палату или приемный покой небольшой клиники, нежели на учреждение, где содержались опасные преступники. И хотя Энжи знала, что отсутствие решеток на окнах связано не с беспечностью или чрезмерной добротой тюремщиков, а с использованием здесь специального силового поля, при попытке пересечения невидимой линии работающего как аннигилятор, обстановка без явных признаков ограничения свободы отчасти помогала справиться с нервозностью.

Когда створки двери раздвинулись и в проеме появилась пара вооруженных охранников, Энжи вздрогнула. С их разговора с Питером на набережной прошло две недели, и все это время она была слишком занята решением практических вопросов, чтобы думать о том, что произойдет, когда она встретится с Ханом, и как, собственно, она будет убеждать его принять участие в этой работе. Если верить материалам судебного процесса, состоявшегося после того, как Хан был арестован коммандером Споком и доставлен сначала на «Энтерпрайз» для лечения капитана Кирка, а после – в федеральную тюрьму, он вполне охотно шел на контакт, хотя подробностей своей прошлой жизни предпочитал не раскрывать, полагая их утратившими свою ценность за давностью лет. Но тогда речь шла об установлении степени его виновности, а, значит, – буквально о его дальнейшей судьбе. Из того, что Энжи успела прочесть и посмотреть относительно его поведения на суде, нельзя было сказать, что Хана так уж заботило, завершится дело его возвращением в криокамеру или пожизненным заключением, а смертных приговоров в Объединенной федерации планет не выносили. С учетом освобождения и полной амнистии для его экипажа, как людей, не имевших отношения к преступлениям Хана и неподсудным за свои прошлые деяния в силу того же истекшего срока давности, она думала, что его бы устроил любой вариант. Его и устроил. В некотором смысле, все сказанное или сделанное им в суде могло быть использовано не столько против него, сколько против его людей, поэтому, наверное, он и выбрал такую линию поведения. Если учесть, что никто из них не пытался оспорить приговор или каким-то иным образом повлиять на него, вероятно, речь шла о сделке, в которой Хан должен был выступить гарантом их невмешательства, то есть, попросту говоря, приказать им не вмешиваться. Что он, надо полагать, и сделал. Но если в отношениях с Федерацией на кону стояли жизни и благополучие его команды, то что ему могла предложить девушка-историк, которую даже ее собственный научный руководитель воспринимала не то чтобы не всерьез, но с определенной долей снисходительной настороженности?

Энжи вздохнула. Придется действовать по обстоятельствам. В конце концов, терять ей нечего. Если он ей откажет, она вернется к пресной проверенной теме, которую ей предложили с самого начала и которую она никак не могла запомнить. Она точно знала, что там были слова «развитие», «экономика» и «энергетический кластер», но это было все, на что в данном случае была способна ее память. В очередной раз отругав себя за неумение вписываться в систему требований академического мира и вечное стремление к поиску сложных заданий, она подняла глаза на мужчину, вошедшего в помещение вслед за охранниками.

Он выглядел так, словно те двое, что появились первыми, были его телохранителями, а не тюремщиками. Дождавшись, пока за ним закроется дверь и охранники встанут недвижимыми изваяниями по обе стороны стола, он устроился на свободном стуле напротив Энжи и с выражением холодной любезности посмотрел на нее. Руки, скованные широкими электронными наручниками, он положил перед собой на стол, и Энжи увидела, как от его пальцев на матовой белой поверхности пролегли тонкие тени.

Глаза у него сосредоточенные, чуть раскосые и прозрачные, и при взгляде в них Энжи первый раз пытается испугаться. Отчего-то у нее не получается, и она, подавив желание нервно откашляться, произносит голосом, чуть более громким, чем ей бы хотелось:

– Здравствуйте, мистер Сингх. Меня зовут Анжела Стакс, и я… – «клиническая идиотка», едва не сказала она, но вместо этого продолжила: – … ученый-историк. Моя специализация, – ни в лице, ни в облике Хана в целом не было заметно ни малейших признаков того, что его каким-то образом заинтересовало то, о чем она говорит, – политические преобразования в азиатско-тихоокеанском регионе Земли на рубеже XX и XXI веков.

Хан слушал ее с вежливым безразличием.

– С моей точки зрения, это один из наиболее интересных и при этом мало изученных периодов истории нашей планеты, который нуждается в тщательном и глубоком исследовании, – продолжала Энжи. – Но проблема в том…

– Проблема в том, что все архивы, которые могли бы каким-то образом пролить свет на то, что тогда происходило, как и чеки, документы, личные дневники, все, вплоть до малотиражных изданий мемуарной литературы, были уничтожены, – равнодушно сказал Хан. – Вам попросту не с чем работать.

– Не с чем, – согласилась Энжи. Было очевидно, что он понимает, к чему она клонит, но не собирается облегчать ей задачу. Ладно, подумала она, я и не просила у него поблажек. Посмотрим еще, чья возьмет. – Но зато у меня есть кое-что получше.

Брови Хана, по-прежнему смотревшего на нее в упор, медленно поползли вверх.

– Вам удалось обнаружить некий не известный науке редкий артефакт? – светским тоном спросил он. – Нечто вроде портативного транспортера, позволяющего путешествовать во времени?

Энжи улыбнулась. Пусть это будет уступкой или проигрышем, плевать. Раз он иронизирует, ей, по крайней мере, удалось завладеть его вниманием.

– Что вы, мистер Сингх, – ответила она, – подобного у меня и в мыслях не было. Хотя сфера моих интересов и не относится к корпусу естественнонаучных дисциплин, моих познаний достаточно, чтобы понимать, что путешествия во времени – это не более чем популярная фантастика. И даже будь они возможны – с помощью портативного транспортера или без него – я не стала бы затевать столь рискованное предприятие, имея поблизости более надежный и доступный источник информации.

Сейчас он меня убьет, подумала она с веселым ужасом, глядя, как в глубине его глаз зажигаются светло-зеленые искры.

– Не будете ли вы так любезны назвать его? – обманчиво мягким голосом спросил Хан, теперь выглядевший так, будто они обсуждали вместе какой-то чрезвычайно интересный, но абсолютно отвлеченный вопрос из области философии или астрофизики. Что, в принципе, одно и то же, мельком подумала Энжи.

– С удовольствием, – слегка наклонила голову она, – но, полагаю, в этом нет необходимости, поскольку ответ очевиден.

– Как и мой собственный, – в тон ей отреагировал Хан, – я отказываюсь.

– Почему?

– А зачем мне это? – казалось, он не обратил внимания на нелепость или даже неуместность ее вопроса. Солнце, сместившееся за время их разговора, теперь падало так, что его глаза оставались в тени и казались темно-синими, но в них не было угрозы, только прежнее спокойное любопытство.

– Не знаю, – глядя, как от едва заметного движения его плеч на широкой груди натягивается черная водолазка, медленно проговорила Энжи. – Будь я более самонадеянна, предположила бы, что вас это развлечет, – Хан чуть слышно хмыкнул, и странным образом это придало ей уверенности, – но не думаю, что это имеет отношение к действительности. Поэтому я просто попрошу вас сделать это.

Наступило молчание, во время которого Энжи старалась не смотреть на него, мысленно прикидывая, сколько академических часов ей придется просидеть в библиотеке, чтобы сносно изучить тему, которую ей с самого начала предлагала Дита. Питер был прав, подумала она, не стоило приходить сюда. Она рассеянно провела рукой по столу и оглянулась вокруг, ища возможность любезно распрощаться и, уйдя из этого места, забыть навсегда и встречу с Ханом, и свои недавние амбиции, и свой сегодняшний позор.

Подняв голову, она обнаружила, что он внимательно смотрит на нее.

– Вы слишком романтичны, мисс Стакс, вам говорили об этом? История далеко не так привлекательна, как выглядит в учебниках, и совсем не так разнообразна, как о ней думают. – Хан слегка дернул плечом, останавливая ее попытку возразить, и продолжил: – Вам кажется, что вы находчивы и умны, и это ваша главная проблема. Но меня она не касается. Хуже другое – вы молоды и упрямы и, скажи я сегодня «нет», употребите весь свой юношеский пыл и задор на то, чтобы любым способом, пусть даже вопреки моей воле, добиться своего.

Энжи выпрямилась.

– Мистер Сингх, возможно, мой жизненный опыт не идет ни в какое сравнение с жизненным опытом трехсотсорокалетнего древнего политического лидера, к тому же, генетически улучшенного, но я не думаю, что это может быть поводом для того, чтобы отказать мне в помощи в проведении научной работы.

– По крайней мере, так на это посмотрит руководство вашего университета и высший офицерский состав Звездного флота, в случае, если вы решите проявить известную настойчивость, – Хан рассмеялся, как будто какие-то его подозрения или предположения, которые он считал неверными, оправдались. – И вас не пугает перспектива провести несколько месяцев в тесном контакте с преступником, человеком, как сказали бы в мое время, более чем сомнительной репутации, будучи не уверенной, что ваши... долготерпение и трудолюбие оправдаются и вы действительно получите от меня те сведения, которые вам нужны?

Его голос, в котором в начале этой долгой речи звучали только спокойствие и легкая насмешка, в концу последней фразы опасно завибрировал, становясь мягким и бархатистым, но не было в этой мягкости ничего, что бы могло обмануть собеседника и оставить его в заблуждении относительно того, какой именно сигнал он посылает.

Беги. Беги сейчас. Пока можешь.

Энжи по-прежнему сидела прямо, и, чувствуя, как от неудобной позы начинает потихоньку сводить колени и плечи, несколько раз моргнула, но не отвела взгляд.

– Если вы опасаетесь, что я стану посягать на ваше время, нарушая уединение, которого вы, без сомнения, жаждали, спустя несколько лет бесплодных попыток помочь покорившейся вам части человечества достичь мира и процветания (разумеется, как вы их понимали), то могу вас заверить, что ваши тревоги абсолютно беспочвенны, – на одном дыхании выпалила она.

Все. Теперь он точно ее убьет. И наручники не помешают. Энжи тихо выдохнула и откинулась обратно на стул, устало надеясь, что ее кончина, пусть и не принесет пользу науке, но докажет, что стремление к истине и поиску значимых фактов еще чего-то стоят на этой Земле.

Вместо ожидаемого взрыва ярости она услышала глубокий, искренний смех.

Подняв глаза на своего собеседника, она недоверчиво уставилась на него.

– Вам не откажешь в творческом рвении, хотя я уверен, что я – не первый, кому хотелось бы, чтобы его было поменьше, – его голос снова серьезен, и Энжи успевает подумать о том, как она будет работать с ним, если для него обычны такие перепады настроения, прежде чем понимает, что у нее получилось.

Он согласен. Он принимает ее предложение.

– Я согласен, – слова Хана эхом повторяют ее мысли, и тут же он обозначает новую вершину в их разговоре, не сбавляя темпа и не оставляя времени для размышлений: – Но на моей территории и на моих условиях.

Значит, все-таки убьет, нелогично думает Энжи, а вслух спрашивает:

– Что вы подразумеваете под вашей территорией?

– То, что мне принадлежит, – медленно поводит плечами Хан, – мое сознание. Та форма взаимодействия, которую вы мне предлагаете, предполагает ментальный контакт в виртуальной реальности, созданной одним из участников, – в данном случае, принимающей стороной. Она же полностью контролирует и направляет взаимодействие.

Энжи нахмурилась. Это было не совсем то, чего она ожидала.

– Вы хотите сказать, что предлагаете мне проникнуть к вам в голову? – напрямик спросила она.

– Именно так, – Хан чуть склонил упомянутую голову в насмешливом псевдоджентльменском поклоне.

Энжи опустила ладони на стол и, забыв о том, что нужно продолжать держать безупречную осанку, невольно наклонилась ближе к нему.

– Но зачем? Для чего это вам?

– Хочу восстановить справедливость, – саркастически хмыкнул Хан, – так сказать, обелить свое имя в глазах потомков.

– Мистер Сингх!

– Этот мотив не кажется вам достаточно убедительным? – невинно поинтересовался Хан. – Тогда вот вам еще один: коль скоро я нахожу наше возможное сотрудничество приемлемым с точки зрения собственной выгоды, хотя бы и в виде развлечения, как вы с самого начала любезно изволили заметить, я считаю необходимым позаботиться также о том, чтобы оно было безопасным.

– То есть? – Энжи насторожилась. Она на минуту смешалась, пытаясь понять, чего он хочет, и неосознанно начиная искать в его словах скрытый смысл. – Что вы имеете в виду?

– Ничего смущающего или противозаконного, – Хан, кажется, снова прочел ее мысли. – Ментальный контакт, помимо того, что требует от обоих участников полной включенности и четкого понимания происходящего, также всегда основывается на взаимодействии с опорой на принимающего партнера. По крайней мере, та форма ментального серфинга, которая мне известна, означает именно это. Поэтому логично предположить...

– ... что принимающим партнером становится тот, у кого больше опыта и выше телепатическая одаренность, – закончила за него Энжи.

– Именно, – Хан удовлетворенно кивнул, как будто она только что прошла одному ему известный тест, и хотя результаты его не слишком устроили, для начала он согласен был счесть их довольно приличными.

Девушка вновь откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на него.

– То, что вы предлагаете, – начала она…

– Является стандартным взаимодействием в ментальном контакте класса Б в режиме тета-ритма, – с ноткой раздражения в голосе продолжил Хан. – Вы что-нибудь слышали об этом?

– Никогда, – Энжи покачала головой. – У меня был один… не очень удачный опыт ментального общения, примерно два года назад, и с тех пор я ни разу не нуждалась в использовании подобных методов. Что такое тета-ритм?

– Режим быстрого сна, – ответил Хан. – В отличие от хорошо известных всем альфа- и бета-ритмов, предполагает более глубокое погружение, но зато позволяет включить в работу зоны, ответственные за творческую и аналоговую обработку данных.

– Это что-то вроде совместного сновидения? – Энжи непонимающе нахмурилась.

– Нет, в данном случае, это что-то вроде моего сновидения, – саркастически улыбнулся Хан, – в котором вам придется принять участие.

– Не думала, что это возможно, – озадаченно ответила Энжи. – Похоже на чтение мыслей.

– Какая банальность, – фыркнул Хан, – чтение мыслей, о чем было хорошо известно еще ученым моей эпохи, физически невозможно. Мысль – это не субстанция и не предмет, – нетерпеливо сказал он, увидев, что выражение ее лица снова стало недоверчивым, – а, скорее, пучок данных, основанных на целом комплексе квантовых вычислений, все переменные которых обнаружить не представляется реальным. И даже если бы мы могли это сделать, подобный список не дал бы нам ровным счетом ничего, поскольку мысль как явление представляет собой не последовательность определенных информационных единиц, а разновидности их соотношений, ежечасно и едва ли не ежесекундно меняющие свою конфигурацию. Надеюсь, вам ясно?

– Вполне, – мрачно сказала Энжи, которая вряд ли поняла из сказанного половину, и он это прекрасно осознавал. Она пообещала себе по приходу домой скачать и прочесть учебник по нейрофизиологии и, переведя дыхание, задала следующий вопрос:

– Тогда как, в таком случае, вы намерены проводить сеансы… ментального взаимодействия, если…

– Мисс Стакс, – кажется, у него уже вошло в привычку перебивать ее, рассеянно подумала Энжи. Быстро же он реагирует. Они знакомы всего полчаса, а он ведет себя так, как будто она минимум два года провела в роли его ассистентки, и, если судить по его тону, все это время работала из рук вон плохо. – Что вам вообще известно о моем периоде истории?

– Ничего, – Энжи устало потерла глаза, чувствуя, что ей все труднее становится скрывать раздражение, – будь это не так, я бы сюда не пришла.

– Разумеется, – Хан взглянул на нее с выражением сердитого нетерпения, – я имел в виду не строгие научные данные или что-то, на что можно опираться в качестве подтвержденного свидетельства, а слухи, легенды, домыслы. – Он помолчал. – Я не верю, что вы в поисках информации об Индоазиатской империи ни разу не забредали в область городского фольклора.

– И не только городского, – вынуждена была признать Энжи. – Но я все еще не понимаю, к чему вы клоните.

Теперь Хан смотрел на нее так, как взрослые взирают на детей, которые не видят элементарных вещей, лежащих у них под носом.

– И вы никогда не слышали о том, что обо мне говорили?

– Не помню, – Энжи пожала плечами. – Кажется, было что-то наподобие… о.

И тут она поняла. Вернее, память живо подбросила ей воспоминание о том, как, оставшись поздно вечером в архиве одной из местных библиотек и отчаявшись найти что-нибудь полезное, она, просто от скуки и из желания развеяться, открыла какую-то подшивку древних бумажных газет – кажется, их почему-то называли «желтыми», неясно, то ли из-за цвета носителя, то ли следуя какой-то давней традиции, смысл и содержание которой были утеряны. Тогда ей пришло в голову, что это может быть аналог хорошо известных ей фантастических очерков, еженедельно публиковавшихся анонимными авторами на половине развлекательных сайтов Инфосети. Просмотрев несколько страниц абсолютно бредовой информации о жизни тогдашних политиков, кинозвезд и просто вымышленных персонажей, она наткнулась на большую заметку о ментальных взаимодействиях, в которой сообщалось, что около 5 % людей на Земле обладают сильными способностями в этой области, среди них – примерно 1 % имеющих отношение к управлению или высшей власти. В качестве примера приводились какие-то детали из личной жизни известных исторических личностей, в том числе…

Она неверяще подняла глаза на Хана.

– Вы же не хотите сказать…

– Если вы о том, что я владею массовым гипнозом и могу создать коллективную реальность для нескольких сотен тысяч человек, то, конечно, нет, – спокойно ответил Хан. – Но если говорить о технике формирования сложной внутренней модели по принципу управляемого сна – то да, это было одним из направлений моих исследований в XX веке и по-прежнему остается в сфере моих интересов сейчас.

– В сфере ваших интересов, – медленно повторила Энжи. – И вы предлагаете мне… присоединиться к этому управляемому сну?

– Нет, это вы предлагаете мне позволить вам туда войти, – мягко сказал Хан.

Энжи сердито посмотрела на него.

– Хорошо, пусть так, – глубоко вздохнув, ответила она. – И вы утверждаете, что это более безопасно, чем все другие виды общения?

– С учетом невозможности общения в реальности – да, – сдержанно кивнул он.

– Почему?

– Потому что амплитуда тета-ритма естественна для человеческого организма и позволяет свободно чувствовать себя обоим партнерам, одновременно не предполагая глубокого погружения и не нарушая целостности психических структур. Другими словами, ни вы, ни я не будем заложниками ограничений или преимуществ подобного взаимодействия. Мы просто войдем в один и тот же сон и в нужный момент из него выйдем. Также, – поскольку вам, вероятно, понадобится намного больше одного сеанса для того, чтобы получить всю требующуюся вам информацию, – важным является тот факт, что тета-ритм не перегружает мозг и субъективно ощущается так, как если бы вы на пару часов увеличили длительность ночного или дневного сна. Кроме того, работая в таком режиме, вы сможете воспринимать новые сведения более или менее равномерными порциями, что значительно улучшит и облегчит их обработку. Вопросы?

Боже, еще немного, и он у меня экзамены принимать начнет, в отчаянии подумала Энжи. А вслух сказала:

– Никаких. За исключением одного: когда вы можете начать?

Хан, похоже, не ожидавший, что она так легко согласится, еще раз смерил ее пристальным прозрачным взглядом и проговорил:

– В любое удобное для вас время. Как вы наверняка догадываетесь, я не слишком обременен насущными делами.

Энжи мысленно сжала руки в кулаки и, пропустив его реплику мимо ушей, сказала максимально доброжелательным и спокойным тоном:

– Прекрасно. В таком случае, мистер Сингх, я предлагаю сделать это как можно скорее. С учетом получения разрешения на посещение изолятора и проведения всех медицинских процедур, в том числе, тестов на интеллектуальную и нейрофизиологическую резистентность (которые я искренне надеюсь честно пройти, добавила про себя она), я полагаю, мы сможем приступить к работе в начале осени.

Хан кивнул. Похоже, предложенные сроки его вполне устраивали.

– Что ж… в таком случае, приходите, когда уладите все формальности.

С этими словами он встал и, кивнув ей на прощание, развернулся к охране.

Спустя минуту комната для встреч была пуста.

Энжи подумала, что это будет самое неприятное сотрудничество, с которым ей приходилось сталкиваться. С другой стороны, если все получится, ее ждет докторская степень и неплохая научная карьера. Ради этого стоило потерпеть.

‍