Валерия

Лучшим решением в напряжённой ситуации оказалось решение принять душ и повязать галстук, так Костя и поступил. Супруга присмирела. В машине она с грустью смотрела на янтарные огни столицы и постанывала. Чтобы не потревожить мир, Костя хранил молчание, а на светофоре бросил колёсико валидола под немеющий язык. Как всё пройдёт на этот раз? Заведующая женской консультацией нарисовала угрожающий красный кирпич на карте его беременной жены, а светило по просвечиванию ультразвуком нерождённых младенцев тыкал носом и пальцем в неправильные маркеры на экране. В ответ Алла поставила брови домиком и обстреляла лазером гнева облачённых в белые халаты специалистов. В высокие кабинеты, где выносят смертные приговоры маленьким людям, когда ощупавший их тельца ультразвук выпадет за пределы таблицы стандартных показателей, она больше не вернулась.

— Обойдусь без врачей-убийц, — выпалила она на прощанье и, выходя из дома боли, отряхнула прах от ног своих.

В больнице для рожениц ночных гостей встретили равнодушно. Седая медсестра, зевая, сплёвывала в Костю команды и только после звонка уважаемого доктора надела синюю шапочку и окружила новую роженицу вниманием. На прощанье Константин Иванович простимулировал заботливую медсестру премией, отчего она помолодела лет на десять и сделалась ещё добрее. С супругой он простился, сдерживая слёзы, — кроткой ланью она была только на свадьбе, только перед свадьбой, и вот сегодня утром возвратилось счастливое время…

Уважаемый доктор за руку поздоровался с Константином Ивановичем и принял его непраздную жену в обитель своего врачебного искусства.

Сквозь морось растревоженный отец дотащил ноги до автомобиля, под язык бросил уже сразу два колёсика валидола и закружил на алой «Ауди» вокруг родильного отделения необъятной по площади больницы и местного сквера со спящим фонтаном.

VII

От спящего фонтана морось расползается по ночному городу. Было и душно, и холодно. Снежана очнулась ото сна и приподнялась. Волосы давили на шею. Она собрала их в высокий хвост и снова упала на подушку. В своей гоночной кровати ворочался Миша. Вот он сбросил одеяло и скулит.

— Ты почему такой весёлый? — спросила его сестра, садясь тоже в гоночную машину.

Малыш тянул к ней руки и требовал забав. Пришлось менять ему подгузник и включаться в игру.

— Ты правда здоров? — обнимает сестра родного шалуна и касается губами его лба. — Надо же. Что с тобой, Мишун? Весь день проспал, а сейчас бушуешь. Няня сказала — ты даже мультики не смотрел. Голова не болит?

Малыш, заливаясь смехом, замотал головой.

— Я обожаю тебя, ёжик! — Сестра повалила плюшевого брата на кровать и поцеловала его щёчки.

Окно детской спальни Яновичей обменивалось пустыми взглядами с окнами советской девятиэтажки, серой от зависти. Прожилки мокрого стекла серебрили ночь вместо звёзд, скрытых туманом.

— Ты у меня обаяшка, — сестра потрепала Мишу по ёжику чуть рыжеватых волос, — вылитый Сид Вишес. Да? И мы с тобою станем вместе, как Сид и Нэнси, Сид и Нэнси... — пропела она строчку из любимой их с Мишуном песни, и тот, как мог созвучно, прогулил несколько тактов. Брат и сестра забыли о сне. Вот с планшета полилась уже любимая их песня, одна, потом другая:

Зачем кричать, когда никто не слышит, о чём мы говорим?

Мне кажется, что мы давно неживы — зажглись и потихоньку догорим…

Миша гулил в такт, а Снежана уговаривала:

— Мишун, давай шёпотом петь. Папа только лёг, гениальный сценарий правил. Он у нас деятель искусства, привыкай, малыш. Давай шёпотом вместе, давай?..

Дуэт затянул, щека к щеке:

Мы можем помолчать. Мы можем петь,

Стоять или бежать, но всё равно гореть.

Вот две искорки вырвались из двух сердец и кружили теперь под потолком.

Огромный синий кит порвать не может сеть.

Сдаваться или нет, но всё равно гореть!

За окном ветер подудел на голые ветки и сбежал, не потревожив облака, глотающие свет звёзд. И только две новорождённые искры освещали город. Две капли огня летели над улицами, раздражая тьму.

От их света в больничном сквере пробудился погасший фонтан и устремился водяной душой к огонькам, озолотившим его наряд из гранита. Стальной кратер фонтана напрягся, кашлянул несколько раз и взорвался фейерверком чистой воды. Утренний душ ударил по лобовому стеклу послушной «Ауди», которая дремала вместе с хозяином около входа в больничный сквер. Водитель подпрыгнул на месте — по стеклу бежали весенние ручейки, а в кармане разрывался мобильник:

— Алло, — без единой мысли в голове прохрипел в трубку хозяин «Ауди».

— Поздравляю, Константин Иванович, — громыхнул ему на ухо мобильник голосом уважаемого доктора, — у вас только что родился сын.

— Доктор, доктор… я не понял, у меня что... кто?..