Валерия

— Да, вот ещё один фактор сближения, — со второй полки подал голос наследник профессора, который проснулся раньше Сергея и думал о маме. Ночь располагает к самоедству. — Каждый из нас потерял близкого, очень близкого человека. В мае погибла моя мать. — Голос наследника отяжелел, а уголки губ потянулись вниз. — И знаете, что ещё у нас общего? Я, как и все вы, чувствую вину. Это правда. Как бы мы, дорогой дядя, ни философствовали, чувство вины не уходит, мы в капкане её железных челюстей, и она пережёвывает сердца и сплёвывает — и опять за своё.

— Алекс, мой мальчик, эта тема только про нас с тобой. Сергей выпадает…— прошептал профессор и спрятал руки за спиной.

— Отнюдь, — возразил Алекс, — Сергей с раннего детства в теме. Сколько раз он слышал от близких, даже от матери, прямо или косвенно, шёпотом или криками, что один близнец искалечил, задавил другого, ещё в утробе, ещё до рождения. Сколько лет? Года два, ты сказал, Сергей, мать не брала тебя на руки?

Сергей кивнул и опять обхватил голову, а наследник профессора уставился на него своими огромными синими очами, которые привыкли уже к мелькающему в темноте свету купе.

— Вот, всё подтверждается, — выдохнул он сомнения. — Итак, что мы имеем? Три человека, практически гении, выезжают в США навсегда, это раз.

Профессор поднял голову и приоткрыл рот — наследник переворачивал его представление о юности.

— У каждого из нас был отец-предатель, это два. И самое невыносимое — это три — неотступное чувство вины за смерть родного человека. Чувство, от которого мы и бежим сломя голову на другой конец света.

— Алекс! — воскликнул профессор. — Я не узнаю тебя. Твои рассуждения полны цинизма.

— Дядя, это не мои рассуждения, а мысли Сергея. Я просто собрал всё воедино и систематизировал. Ну, если хочешь, я выскажу своё мнение.

— Да уж, потрудись, будь добр.

— Ну что ж. Моё мнение совершенно противоположное. Мы с вами, дорогой дядя, действительно похожи, очень похожи. Всё, что произошло со мной, неоднозначное следствие того, что однажды произошло с вами. Моё сердце искало отца, ваше — сына, поэтому мы встретились. Я с детства мечтал уехать из страны, чтобы спокойно заниматься наукой, а не страдать, как дед, на обломках выстроенного им института физики. Вы эмигрировали по этой же причине. А Сергей, эхе-хе, боится сказать правду сам себе, поэтому выдумывает теорию похожести, если можно так выразиться. Он возвышается внутри себя и думает: как мы похожи втроём, три человека, ведомые одной судьбой, как романтично должно быть. На самом деле Сергей не в теме, как вы выразились, дорогой Евгений Николаевич. Я разгадал ребус — нас собрали в одном купе, конечно, не случайно. Мы должны сказать Серёже правду: ты не такой, как мы, хотя внешняя схожесть имеется. Твоё чувство вины — просто уязвлённая гордость, раскормленная до безобразия, головокружение от успехов: «Только мне одному из группы, из потока предложили работу в США». Твои слова, Сергей, это ключевая фраза, которая объясняет причину отъезда из родной страны, — тебя просто заметили, выдели из толпы, это так приятно. Поверьте, если б всей группе предложили заключить контракт с американской компанией — ответ Сергея не был бы таким радостно положительным. — Алекс быстро задышал и стал захлёбываться словами. — Ты добровольно отказался от матери. Понятно, она никогда не последует за тобой, просто будет убиваться до конца дней с чувством, что у неё похитили единственного ребёнка. В погоне за тщеславием ты крушишь самое святое — материнскую любовь. И даже не представляешь, что значит лишиться матери. Вчера она только обнимала тебя, а на следующий день её, бездыханную, укладывают глубоко в землю. И как будто ничего в мире не изменилось, ничего, только нет её…

Профессор подскочил к своему мальчику, который уже не сидел спокойно на спальной полке, а взлетал в узком пространстве купе. Сергей же со злобой хмыкнул и выскочил в холодный тамбур, туда, где гудели курильщики. Евгений Николаевич неожиданно даже для себя перешёл на английский:

—My God, Alex, my God! Спи, тебе надо уснуть, утром всё увидишь по-другому. Ах, сынок, сынок, тебе не следовало атаковать этого приятного молодого человека. Ты нанёс ему рану. Но сейчас забудь и усыпай, я тепло укрою тебя. Вот так, закрывай глаза. Не думай ни о чём. Я всё улажу. Хорошо? Спи…

Ещё долго Евгений Николаевич мурлыкал на английском около драгоценного наследника, пока не успокоил его и не окутал сном, а после без труда поймал Сергея на вылете из тамбура в соседнее купе, переполненное алкоголем и возрастными девочками. От молодого человека уже несло дешёвым виски, он чувствовал себя сильным гражданином великой Америки и принимал заигрывание бывших соотечественниц. Профессор схватил его за руку и очень быстро застрочил на английском:

— Сергей, вам следует немедленно вернуться на своё место и лечь спать. Немедленно. Кабацкие пьянки до зари оставьте в прошлом, иначе придётся забыть об американской мечте. И главное, никто не даст гарантию, что наутро вы досчитаетесь денег, документов, билета до Нью-Йорка и будете в состоянии добраться до аэропорта и пройти контроль.

Серёжа покорился не столько вразумительному содержанию, сколько тембру чистой английской речи, которую он осваивал в рамках TOEFL, и резко закончил любовное приключение с возрастной девочкой в джинсовке.