Страница 5 из 20
Сбросив звонок, я повертела в руках замолчавший телефон. Очень хотелось позвонить бабуле, сообщить ей полученные от Татьяны новости и послушать, что она на все это скажет, но по неведомой причине я решительно отклонила эту идею и запихнула мобильный подальше в кармашек сумки.
Бабуля будет выступать против моего возвращения в родной город, тут просто к гадалке не ходи, и так все ясно.
Нужно вернуться домой и собрать вещи – я же не могу поехать вот так, без всего необходимого, еще неизвестно, на какое время придется задержаться в оставленном мною городе. Только бы все обошлось, и с Семеном Егоровичем был порядок… Все еще не верится, что с таким человеком, как мой бывший свекор, вообще могло произойти что-то настолько ужасное. Как хорошо, что с ним сейчас находятся близкие. Татьяна с их младшей дочерью, Машей, Влад…
Влад.
Единственное имя, даже мысленное упоминание которого неизменно сковывает меня изнутри беспокойной робостью. Влад там будет. Этой встречи мне при всем желании никак не миновать. Одна мысль о том, что уже совсем скоро нам вновь придется столкнуться лицом к лицу перед необходимостью терпеть общество друг друга, заставляла меня чувствовать себя невообразимо тупым ужом, по недальновидности забравшимся в тесную сковородку. Тем не менее, наряду с небеспочвенными опасениями я испытывала нечто, отдаленно похожее на нездоровое любопытство: какой он теперь, изменился ли с момента нашего громкого расставания? Может, отдавая дань моде, он отрастил щетину, набрал лишних килограмм, а может, наоборот, вытянулся, возмужал, стал еще красивее, чем прежде? Я боялась узнать ответы на свои риторические вопросы, и вместе с тем все же очень хотела взглянуть на него нынешнего хотя бы украдкой. Быть может, он уже совсем не тот обаятельный красавчик, за которого я когда-то так беспечно выскочила замуж, и призрачные иллюзии, терзавшие мою душу на протяжении почти трех лет, наконец, рассеются без остатка?
И я снова смогу почувствовать себя живой…
Стиснув колени ладонями, я низко опустила голову, уставившись на грязную плитку под своими ногами. В другом конце огромного здания возилась пожилая уборщица, но ее труд сегодня здорово напоминал мартышкин – недавно прошел дождь, и люди в зале разносили грязь со скоростью, явно превышающей движение швабры по полу. Почему я об этом думаю? Почему мне в голову лезут всякие несущественные глупости? Перегруженный мозг пытается переключиться на что-то нейтральное, так как мысли о том, что меня ждет впереди, чересчур тревожны.
Они заставляют меня испытывать трепетный страх.
- Девушка, вам плохо?
Ну вот, я выгляжу так паршиво, что даже равнодушные незнакомцы начинают проявлять ко мне сердобольный интерес. Выпрямив спину, я в отрицании покачала головой, подхватила свою сумку и медленно направилась к выходу из здания вокзала.
***
В поезде мне досталось нижнее плацкартное место, которое я сразу уступила соседке сверху – пожилой женщине явно не хотелось изображать из себя акробата и прыгать вверх-вниз по любой нужде. Мне же было все равно, где коротать эту тревожную ночь. Забравшись на свою полку, какое-то время я просто сидела в неудобной позе, подтянув колени к животу, снова и снова прокручивая в голове навязчивые образы, наглядно представлявшие то, в каком состоянии Семен Егорович, как именно все пройдет, как мне следует себя вести в присутствии Влада и его матери, что, в конце концов, будет дальше? Не скрою, очень хотелось малодушно спрыгнуть на ближайшей остановке и терпеливо дождаться другого поезда в обратном направлении, трусливо поджать хвост и вернуться назад, подгоняемой презрением людей, которые раньше были моей настоящей семьей. Это было глупо, но мысленно я все же прокручивала и такой вариант событий, точно зная, что никогда не смогу так поступить. Татьяна Олеговна всегда считала меня неблагодарной – это неправда, я отлично помню все то хорошее, что принес в мою жизнь Семен Егорович. Но благодарность здесь вовсе ни при чем. Я по-своему к нему привязана, этот человек стал мне намного ближе собственного отца, с которым мы к обоюдному удовлетворению не виделись уже очень долгие годы. И если бы передо мной был выбор, к кому приехать, я, не колеблясь, повернулась бы в сторону Семена Егоровича; дяди Семы, как он когда-то просил себя называть.
По моей щеке скатилась невольная слезинка, которую я весьма поспешно смахнула тыльной стороной ладони. Потянувшись к своей сумке, достала оттуда рабочий блокнот и за неимением более удобного «холста» принялась по памяти вычерчивать лицо дяди Семы простым карандашом. Ничего не получалось, наверху было слишком темно, еще и непрошеные слезы лезли в глаза, здорово искажая обзор. В конце концов я с отвращением бросила блокнот обратно в недра сумки. Заснуть так и не удалось: до самого рассвета я пролежала на спине, бесцельно пялясь в темный потолок, слушая мерный стук вагонных колес и вспоминая ночь, ту последнюю ночь, после которой я спешно собрала вещи и малодушно сбежала навстречу новой жизни.
***
Родной город, в котором прошло мое детство, приветствовал меня сильным проливным дождем. Спрыгнув со ступеньки поезда, я перебросила через плечо небольшую дорожную сумку и, не обращая внимания на то, что мокрые волосы противно липнут к лицу, а свободная одежда, намокнув, обтянула тело второй кожей, направилась к выходу с перрона. Меня никто не встречал, что было неудивительно – Татьяна не интересовалась временем моего прибытия, а если бы я перезвонила и сообщила сама, вряд ли та поспешила бы приехать, чтобы немедля заключить меня в свои стальные объятия. Не тот у свекрови характер.