Страница 12 из 20
Разумеется, я знала, что он будет здесь – Татьяна Олеговна сухо сообщила об этом как бы невзначай, передавая мне вещи для Семена Егоровича. Признаться, после этих ее слов я едва подавила острое желание всеми силами избежать нашей скорой встречи с бывшим мужем, даже малодушно подумала о том, чтобы перенести визит в больницу на другое, более позднее время, когда Влада там уже по определению не будет. Но потом перевела взгляд на сумку, оставленную мне Татьяной, и вздохнула, понимая, что трудный выбор за меня уже давно сделали.
Еще издали я заметила его, сидящего напротив одной из палат, расположенных ровным рядом вдоль длинного коридора. Помимо Влада, тут находилось достаточно много людей, но перепутать его с кем-то, ошибиться я никак не могла, об этом не шло даже речи. Каждый последующий шаг давался мне с большим трудом, чем предыдущий, ноги стали ватными, так и норовили подкоситься, оттого приближалась я чересчур медленно, но Влад, кажется, этого совсем не заметил.
Потому что меня саму он увидел, лишь когда я остановилась около сиденья рядом с ним.
Первое, что бросилось мне в глаза, это его кольцо, точно такое же, какое привычно украшало и мою левую руку. Дышать вдруг стало трудно, почти невозможно, а когда Влад поднял на меня глаза, явно привлеченный тем, что кто-то подошел так близко, столь необходимый воздух и вовсе улетучился, рассеявшись подобно дыму. Вдыхать оказалось нечего, да, собственно, уже и незачем. Не до того мне было.
Стоя так неосмотрительно близко к бывшему мужу, я жадно впитывала в себя черты его хмурого лица, едва заострившиеся, но по-прежнему такие знакомые, до боли родные. Не знаю, что такое на меня нашло, но я не могла заставить себя отвести от него долгий взгляд, не могла вздохнуть полной грудью, купируя кислородный голод, не говоря уже о том, чтобы вернуть себе власть над голосовыми связками и сказать, наконец, что-нибудь подходящее случаю. Влад тоже упорно молчал, буравя меня испытующим взглядом, но я приписала это последствию шока от неожиданного созерцания моей ненавистной ему физиономии в такой опасной близости. О моем скором приезде Влад, конечно же, ничего не знал…
Все то же лицо, те же невообразимо глубокие, светлые глаза, которые я любовно вырисовывала каждый раз, как в первый, на новых своих работах, посвященных только ему одному. Та же всклокоченная прическа, для создания которой не нужно ходить по модным салонам, достаточно просто не расчесаться утром. Вопреки моим осторожным прогнозам, щетину он себе не отрастил, а пару-тройку килограмм если и набрал, то уж точно не стал выглядеть хуже. Он вообще… если и изменился, то только в лучшую сторону. Вот что было самым прискорбным во всей этой нелепой ситуации. Как ни старалась, я не могла рассмотреть в нем ни единого изъяна, который внес бы существенную каплю дегтя в этот устойчивый образец моего бывшего «идеального мужчины».
А когда он вдруг заговорил, позволив мне вновь услышать свой голос, я едва не позабыла о том, зачем, собственно, вообще приехала в давно позабытый мною город. Мне захотелось провалиться сквозь землю, глубоко, хоть к самому аду, остаться там навеки в котле отпетых грешников, да все, что угодно, лишь бы больше не видеть этого выразительного взгляда, пронзающего меня насквозь едва прикрытым презрением. Мне казалось, да нет, я была абсолютно уверена в том, что бывший супруг догадался о моем смятении, о несуразно глупых мыслях, за пару секунд наводнивших голову, о паническом страхе сделать что-то не то; да обо всем, короче… Кажется, я на полном серьезе ждала, что Влад вот-вот перестанет корчить интеллигентное лицо, рассмеется насмешливо, глядя мне прямо в глаза, и скажет что-то типа «Не будь же такой наивной, Варька! Какого черта ты вообще приперлась? Давай, двигай обратно тем же путем, каким неизвестно зачем приехала. У нас тут давно уже своя жизнь».
Без меня.
Но он не говорил ничего такого. Был резок, а это означало лишь то, что Влад злится. Конечно, он злится. Почти то же самое было в нашу первую встречу, когда он неожиданно притащился на нашу излюбленную площадку, остановился рядом с лавочкой, на которой мы заседали вместе с Иркой, и нарочито-небрежным тоном выразил желание посмотреть мой альбом. Да, да, именно тот самый, одна из страниц которого была украшена его же физиономией.
Я едва ли не досконально помню свои ощущения, когда, привлеченная вкрадчивым звуком его голоса, оторвала взгляд от бумаги и замерла в одном положении, почти не дыша, лишь глупо таращась на него, как на недавно обнаруженное чудо света. Мой спонтанный рисунок непостижимым образом воплотился в реальную жизнь и теперь назойливо буравил меня взглядом бездонных светлых глаз. Ирка, сидящая рядом, испуганно ахнула, приложив к груди руку, но так же, как и я, не произнесла ни единого слова. А Влад, хотя тогда мне, конечно, не было известно его имя, в нетерпении перекатился с носка на пятку, вторично озвучил свое невинное пожелание, и лишь в этот момент я, словно очнувшись, спешно захлопнула предательский альбом и инстинктивно прижала его к себе обеими ладонями. И тогда Влад посмотрел сам. Он вообще не слишком церемонился в случае возникающих на его пути трудностей, привык делать все возможное и невозможное, но в итоге добиться своего. Это я поняла уже гораздо позже.
Каким образом он вообще узнал о том, что неизвестная ему девчонка-школьница, с которой они даже никогда не виделись, самым наглым образом набросала портрет без ведома так называемого «натурщика»? Потом даже Влад не мог точно рассказать, от кого именно произошла утечка информации. Он сам узнал от какой-то знакомой девчонки, а она уже точно не помнила, кто мог обмолвиться о пресловутом портрете из моего альбома. Я же, знать не зная, что мой гипотетический «идеал», исполненный от балды, в виде эксперимента, простым карандашом по белому альбомному листу, существует на самом деле и даже живет совсем близко, охотно давала смотреть свои рисунки всем желающим, не подозревая, что однажды кто-то из них сможет сопоставить плод моей фантазии с реальным человеком.