Страница 50 из 115
Несмотря на полуголодное детство и отсутствие хоть какого-нибудь присмотра, физически Джонатан был очень развит. И отличался цепким взглядом и хорошей памятью. С легкостью воспроизводил сложные па, но главное, с того первого раза он чувствовал, что когда танцует, внутри его пустоты разгорается пламя.
Теперь он мог выразить с помощью движений свою боль, страхи, одиночество, находя в этом спасение. Танец стал иной реальностью, которая не имела ничего общего с настоящей жизнью; тем миром, в который он все глубже проникал. Он танцевал каждый день; Триш заметила это и заставила смущающегося Джонатана ходить на все свои уроки. А потом заниматься и по кассетам, потому что невероятно талантливый парень уже перерос их маленькую провинциальную студию.
Когда женщина заболела, взяла обещание, что он продолжит обучение, сделает всё, чтобы танец стал частью жизни и всей его жизнью. Если бы она могла, то составила бы завещание в его пользу, но, как и многие американцы, она выплачивала ипотеку и кредиты, и после смерти всё имущество забрал банк. А Джонатан уехал покорять Нью - Йорк, где спустя пару лет поступил в Академию. Будто кто-то свыше позаботился о том, чтобы танец действительно остался с ним.
Кто-то свыше и три женщины, давшие ему поистине бесценные дары: жизнь, надежду и веру в себя.
И, возможно, ему снова повезло. Встретить Кьяру. Будущее. Восхитительную, хрупкую, настоящую. Единственную, кому можно довериться.
Следующие часы хореограф отвечал на вопросы своих подопечных, помогал разобраться в ключевых связках, отрабатывал с ними движения, но взгляд его все время возвращался к девушке, снова и снова примеряя на неё роль человека, которого он хотел бы видеть рядом. Кьяра, похоже, уловила его настроение. Да ничего другого он и не ожидал - она была настроена на него, похоже, не меньше, чем он на нее.
Хореограф раздумывал - промолчать пока или объясниться? Может, это преждевременно? Они были вымотаны эмоционально и физически. Еще два дня репетиций, затем генеральная на сцене и само выступление: дикий темп, среди которого нет места выяснениям отношений. Так стоит ли торопиться?
Но он вдруг понял, что стоит. И после окончания занятий попросил её остаться.
Кьяра спокойно стояла посреди пустой студии. Мужчина медленно подошел, боясь спугнуть - он чувствовал её напряжение.
Как много ему хотелось сказать! И как сложно было это сделать. Он попытался подобрать слова:
- Кьяра… Я хочу объяснить…Мы начали не с того. Все эти дни - какое-то сумасшествие, я сам не свой. Прости меня, если обидел, я и в самом деле растерян не меньше тебя… Сейчас немного неподходящее время для разговоров, но я…
Он замолчал.
- Но ты? - она смотрела на него выжидающе и, почему-то, с затаенной грустью в глазах.
- Я понял, что ты важна для меня. Нужна мне. Очень. И нравишься мне… Очень. И…
Он сам поморщился от своего косноязычия, не зная, как выразить всю ту бурю чувств, которую она в нем подняла. И выразил как мог: поставил музыку, подал руку Кьяре и повел её в ритме «зука».
Танец-объяснение, танец-просьба. В этом стиле не было откровенного эротизма и резких движений, в отличие от других латиноамериканских, - он исполнялся под чувственную, плавную мелодию. Зато в нем была нежность и смятение, которые чувствовал Джонатан. А также надежда и предложение, не до конца осознанное обоими партнерами.
И она поняла. Расслабилась. Сначала несмело, а потом все более открыто прижалась к нему, нежно провела ладошками по спине, рукам, отчего он готов был зарычать. Девушка поддавалась и подчинялась каждому его шагу и движению бедер, отстраняясь только для того, чтобы снова вернуться в его объятия. Легко, без стеснения и требований. Она будто превратилась в податливый воск, согласный на то, чтобы из него вылепили всё, что захочется. Мягкая, но в то же время беззаботная и озорная, как ребенок. Легкая, как перышко и твердая, как сталь. Джонатан чувствовал её нежность и благодарность, но когда музыка закончилась, она печально улыбнулась, приложила палец к губам, объясняя, что не готова говорить дальше и вышла из студии.
Мужчина понял, что тоже улыбается, но слегка недоуменно.
Всё ведь прошло хорошо? Он постарался отбросить сомнения. Все должно быть хорошо - он не даст случиться другому.
Вот только почему она не сказала «да»?