Страница 67 из 88
«Знает ли он об этом?» - размышлял Тулий, в очередной раз слезая с коня, чтобы провести его под уздцы по неровной тропе. - «А если нет, то как я смогу это использовать в свою пользу?»
Впереди послышался раскатистый хохот Каспара, смеющегося над своей же собственной шуткой. Шедшая рядом с ним Ута только фыркнула и одернула наемника, чтобы лучше смотрел под ноги. В тот же момент сам Тулий споткнулся о какую-то корягу и негромко ругнулся. Сзади послышалось тихое хихиканье.
Если жрец чего и не терпел в жизни, так это насмешек. Шутки, анекдоты, забавные истории - все это он презирал и не понимал, но насмешки над ним самим приводили его в бешенство. С перекошенным лицом он обернулся и быстрым, отработанным жестом выбросил с ладони сгусток энергии, который вытянулся стрелой и прошил насквозь идущего за ним наемника. Тот упал на землю, так и не стерев улыбку и лица.
- И их осталось двадцать - мрачно прошептала Ута на ухо Каспару.
В отличие от Проклятых холмов Молчаливые степи названия пока не оправдывали. Жужжание насекомых, шипение змей, отдаленный лай гиен и гулкое завывание ветра создавали целую какофонию звуков, которая не умолкала даже ночью. И всюду, куда не кинь глаз, - бескрайнее колышущееся желтое море.
Шустро раздвигая стебельки травы и хлопая большими ушами, бежит фенек. Короткая вспышка молнии, и зверек падает мертвым, не успев даже пискнуть. Атиша'банал слезает с драколиска и наклоняется за добычей. Молния слегка поджарила тушку, но мясо все равно еще сырое. Наскоро содрав подпаленную шкуру, Забытый впивается в фенека зубами, отрывая самые лакомые куски. По подбородку эльфа течет кровь, глаза блаженно зажмурены. Теперь, когда голод утолен, можно позаботиться о ночлеге.
- Похоже, ты выиграла. Поздравляю.
Риэль поднимает голову и начинает кричать. Перед ней, оскалившись кровавой улыбкой, сидит человек без лица.
Вокруг, насколько хватало глаз, можно было увидеть лишь желто-зеленую, наполовину выжженную беспощадным солнцем, траву. И более ни деревца, ни кустика, на много миль вокруг.
Одинокий всадник натянул капюшон поглубже, жалея, что у него нет с собой ничего белого, чтобы покрыть голову. Летняя степь - это, конечно, не пустыня, но в палящем солнце он в принципе находил мало приятного, и потому разница между палящим зноем и зноем смертельным для жизни, оставалась им незамеченной. Драколиск тяжело дышал, ступая по тяжелым, желтоватым плитам имперского тракта, удивительно гармонирующего с окружающим пространством.
Солнце достигло зенита, самодовольно припекло макушку одинокого путешественника и покатилось на запад. И только много часов спустя наконец повеяло долгожданной прохладой. Путник, остановив драколиска замер, словно к чему-то прислушиваясь, после чего съехал с тракта и взял восточнее. Еще пара часов, и он облегченно выдохнул, увидев серебристую ленту неглубокой реки, многоножкой извивающейся по желтому брюху степи. Он нетерпеливо ударил каблуками сапог о бока животного, и зверь резво скакнул вперед, взяв курс к воде. Всего четверть часа спустя, на ходу срывая с себя одежду, путник погрузился в ее восхитительно прохладные объятия.
Небо расцвело сиреневым, желтым и розовым, постепенно загоняя яростное светило за горизонт, когда путешественник вылез из воды. Он огляделся в поисках чего-то, что можно было бы использовать для костра, и выругавшись, обессилено сел, прислоняясь спиной к мерно вздымающемуся, шершавому и теплому боку дремлющего драколиска, отрешенно наблюдая за закатом. Вот ослепительно вспыхнул краешек солнца, и за считанные секунды окончательно исчез. Однако, стало лишь незначительно темнее. Вечера здесь долгие. Вырывающиеся из-за горизонта последние лучи закатившегося светила по много часов освещают разноцветные небеса прорываясь из-за края мира. Воздух стал удивительно прозрачным, и на степь начала стремительно опускаться прохлада. Застрекотали кузнечики, сильно, как перед грозой, запахло луговыми травами. Зоркие глаза эльфа заметили, как от нагретой за день земли поднимается пар, скатываясь в клубы промозглого тумана, и он все же встал. Костер следовало зажечь, иначе завтра он рискует проснуться промокшим до нитки.
Он поднял посох, громко, не скрываясь, произнося заклинание, и перед ним вспыхнуло магическое пламя: стройное и жизнерадостно-оранжевое, оно не реагировало на ветер и влагу, даруя в равной мере тепло и свет, рассеивая сгущающийся вокруг туман. Однако эльфа шатнуло от него так, словно это было нечто совершенно чуждое его природе, и лишь осознание того, что он сам сотворил его, заставило остаться в опасной близости от пламени. Ледяной огонь и то принес бы ему больше радости, но ночь обещала быть и без того холодной.
Был также еще один недостаток у этого огня: еду на нем было готовить совершенно невозможно. Эльф отцепил от лежащих на земле снятых с драколиска седельных сумок, небольшой, туго скрученный валик, и расстелив его на земле рядом с теплым боком животного, уселся на свою привычную кровать. Скрестив ноги, он о чем-то напряженно думал, рассеянно и без аппетита хрустя сухарем, запивая свой скудный ужин водой из фляги.
Полчаса спустя, он стряхнул крошки на землю, и завернувшись поплотнее в черный плащ, лег на подстилку, закрывая глаза, погружаясь в сон и Тень.