Страница 44 из 147
Разговор с незнакомцем пробудил в Божене очень разные, почти противоречащие друг другу чувства. Надежда улыбнулась цинизму, одиночество взяло под руку жажду жизни и приключений, оптимистичность подмигнула душевной усталости, воспоминания предложили предчувствиям сыграть в шахматы. И все эти сенсуативные персонажи, живущие внутри Божены, не думали ссориться между собой или полемизировать о смысле жизни. Наоборот, они встретились неожиданно, но явно, галантно раскланявшись, словно английские джентльмены на вечернем собрании закрытого клуба, и завели странную, очень благовоспитанную игру, в процессе которой старинные шарады обнажают свой подлинный смысл.
Божена вспомнила сказку Киплинга про мангуста Рики-Тикки-Тавви – маленькое отважное существо, нападающее на огромных ядовитых кобр, превосходящих его по размеру в десятки раз. «Как сильна слабость, когда она не осознает себя. Имеем ли мы право сдаваться, если думаем, что враг сильнее нас. Имел ли право Кутузов вести своих солдат на битву с французской армией под Бородино, если знал о количественном преимуществе врага. Имею ли я право ставить под сомнение подлинность Библии, или задавать Господу вопросы относительно его Замысла», - такие важные вопросы беспощадно атаковали Божену и ответить им достойно она пока не могла. Ее душой владело сомнение, то самое сомнение, что обладает силой яда, постепенно убивающего душу. Сомнение опасно тем, что оно готовит почву для неверия, которое, в свою очередь, неизлечимо. Когда человек перестает верить – своей стране, времени, правительству, учителям, любимым людям, документальным фильмам, газетам, книгам – это огромная полноводная беда, но когда человек не верит самому себе, а именно, своей интуиции и мечтам, - это как последняя стадия рака, с которой не может справиться не только медицина, но и Судьба.
Божена Иртен была где-то посередине этой печальной дистанции – она уже не верила правительству, докторам, учителям, документальным фильмам и некоторым книгам (особенно тем из них, где говорилось, что человек волен менять свою судьбу одной только силой мысли). Но в ней еще трепетал крохотный росток веры в чудо, знаки, интуицию и завтрашний день. Из всех существующих времен (имеются в виду не времена глаголов в иностранных языках, а время физическое, с которым так любят упражняться физики и математики) Божена признавала только прошлое и будущее. «Настоящего времени не существует», - заявила она учительнице физики в 6 классе, - его не существует, потому что каждая грядущая минута мгновенно становится прошедшей, настоящее время могло бы возникнуть, только если бы время остановилось. Вообще остановилось…». Физичка тяжело глянула на нее поверх очков и предложила разобраться с формулой силы тока. Но Божена скучала, поэтому пошла на бунт. Это была ее первая тройка в школе. И последняя за всю последующую учебу. Почему-то именно этот эпизод, связанный со временем, возник сейчас из кладовой ее памяти.
Да, Божена признавала только время прошлое и время будущее. Она плохо знала теории Эйнштейна, но верила в гений этого человека. А вот Дарвину, ученому Чарльзу Дарвину она не верила ни на йоту. «Человек произошел от обезьяны, вы смеетесь, в таком случае, почему обезьяны, живущие сейчас на воле и в зоопарках, не превращаются в людей?», - этим вопросом Божена сразила ботаничку в том же злополучном году. Это не было эпатажем или желанием продемонстрировать классу свою исключительность. Ее действительно занимал этот вопрос. Ботаничка оказалась человечней физички и намного честнее. Она ответила, что не знает ответа на этот вопрос и предложила почитать Веркора. Но встреча с этим вдумчивым автором произошла у Божены намного позже – через пятнадцать лет. В книге «Люди или животные» Веркор задал очень важный вопрос: ЧТО отличает человека от животного. Ответ был дан такой: религиозный дух. То есть, опять же область, сопряженная с Верой. Божена была готова согласиться с автором, но ее отпугивало слово «религиозный», так как по ее собственному убеждению религия и вера были понятиями довольно далекими друг от друга. Для нее Церковь и Бог находились на разных берегах бытия. Именно поэтому Божена на дух не переносила священников и ходила в Церковь только в самых крайних случаях – поставить свечки бабушке и дедушке «за упокой», да помолиться Николе Чудотворцу. Особенно ее бесили церковные порядки: неужели Бог не услышит и не примет моих молитв, если я войду в Храм в брюках или с непокрытой головой? Может, я для него перестану быть женщиной, или Он сочтет мое поведение неуважительным? Кто дает право бабке-служительнице, убирающей перегоревшие свечи у икон, выталкивать меня из Церкви взашей лишь потому, что я пришла помолиться в сарафане?
И опять вопросы, вопросы, на которые нет ответа. Одно время Божена читала Блаватскую и Рериха, чтобы открыть замки, запирающие двери, за которыми были сокрыты неведомые страны. Там жизнь необычная и просветленная представлялась Божене единственно истинной, но увы, даже эти книги, написанные не всегда доходчивым легким слогом, пугали ее той многослойностью и диковинностью мыслей, что скрывает суть простую и легко воспринимаемую.
Тогда Божена обратилась к тому, что всегда любила – к снам. Этот мир был единственной территорией, где она чувствовала себя уверенно и спокойно. Она могла проникнуть на любой уровень бытия и инобытия. Перед ней открывались врата в самые разные, бесконечные миры, от сказочно-мифологических, до тревожно-реалистичных, грозящих бедой и пугающих мрачными предчувствиями. Ей снилась война, подземные туннели, лифты-клетки, спускающиеся на неизмеримую, в привычных для человека понятиях, глубину. Но когда лифты достигали дна, она оказывалась в подземных городах удивительной красоты, где царили гармония, порядок и уют. Ей хотелось там остаться, но люди, жившие там, качали головами и грустно улыбались, указывая ей на шахту лифта. Ей не хотелось подниматься наверх, и она просыпалась. Иногда она брела по лесу, и находила на небольшой осенней или зимней поляне деревянную карусель, садилась на нее и спрыгивала лишь тогда, когда ей этого очень хотелось. И каждый раз она попадала в новое измерение. Рассказывать здесь, на этих страницах, о приключениях, увлекавших ее за собой – невозможно, получилась бы очень длинная история в ущерб нынешнему сюжету. Скажем лишь одно – слава Богу, Божена верила в ЭТИ миры, она не просто верила, но знала, - они существуют не только во снах. Причем эти миры ей представлялись более благодатными, чем ее собственное измерение. «Времена не выбирают, в них живут и умирают», - эта довольно глупая фраза частенько как поплавок выскакивала на поверхность сознания, но подсознательно Божена понимала – замысел Господа не лишен логики, и если она пребывает в ЭТОМ мире, значит, миру от этого должна быть какая-то польза…