Страница 41 из 147
Божена. Случайное в закономерном
Париж. Париж, по утверждению людей незнающих – самый романтичный город на земле. Но мы-то ученые, мы читали «Парфюмера» Зюскинда и знаем, что во времена гениальных носов этот город был страшен, вонюч и жесток. Утроба Парижа – ненасытна, его нрав столь же многолик, сколь разной может быть юная, но порочная девица, стремящаяся к обогащению за счет своих воздыхателей. Этот дивный город может быть праздничным и феерическим, а может - и депрессивно-сумрачным. Великого и низменного в нем почти поровну, а люди, приезжающие сюда, видят в Париже то, что хотят. Те же, кто живет в нем, не замечают вещей чудесных, но кажущихся им обыденными.
В самолете Божене стало плохо. Это совсем не означало, что она прибегла к помощи пластиковых пакетиков, и сознание осталось с ней. Но состояние психологической невесомости тревожило ее и делало беспомощной. Беспомощность для Божены была сродни белому флагу. Тело вступало в загадочную конфронтацию с душевным ядром, казалось, что сама цепочка ДНК идет в наступление на железного крылатого противника. Божена прибегла к недавно освоенной методике восстановления душевного спокойствия: нечто среднее между йогой и аутотренингом. И тут рядом с ней зазвучал голос. «Просто представьте себе, что этот самолет спроектировали и построили вы…».
Обернувшись на голос, Божена увидела соседа, моложавого мужчину лет сорока, с внешностью педанта, строгого и сдержанного. Божена так бы и окрестила его «педант», если бы не искреннее сочувствие во взгляде. Его нельзя было назвать красивым, - слишком худой, с узкими плечами, асимметричным лицом, явный интроверт, но было в его облике нечто теплое, настолько мощно звучавшее, что даже стальной блеск глаз не мог это побороть.
- Я не умею строить самолеты.
Мужчина улыбнулся.
- Воображение очень мощная сила. Я не призываю вас брать в руки чертежные инструменты. Просто если вы представите себе, что этот самолет – ваше творение, он действительно станет прочнее.
- Вы серьезно? – Божена даже улыбнулась.
В ответ ей была послана улыбка мудрого и спокойного существа, знающего вес сказанных слов.
- Не беспокойтесь. Этот самолет не упадет.
- Странно, почти такие же слова несколько дней назад произнес человек, по чьей просьбе я сейчас здесь.
- Он просил вас сесть именно в этот самолет?
- Нет, но он хотел, чтобы я взяла интервью у человека, который живет в Париже.
- И чем же он ценен, этот человек?
- Он много знает, и многое может рассказать.
- Это не одно и то же.
- Согласна. Но, по крайней мере, он знает, что я лечу к нему и готов к разговору со мной.
Мужчина направил на Божену слишком пристальный взгляд. Ее это насторожило.
- Я что-то не так сказала?
- Почему вы думаете, что он знает о вас?
- Мой наниматель сказал, что герой материала предупрежден.
В этот момент их разговор прервался: подошла стюардесса и с дежурной улыбкой, поинтересовалась, все ли у Божены хорошо, не нужна ли ей медицинская помощь. Затем она спросила, нужны ли какие-нибудь напитки. После отрицательного ответа стюардесса удалилась, а Божена, повернувшись к собеседнику, высказала удивление, почему все эти вопросы были адресованы ей одной, на что мужчина, улыбнувшись, ответил, что обладает способностью убеждать людей без слов:
- Ей стоило лишь посмотреть на меня, чтобы понять, что мне ничего не надо.
Сочтя эти слова за шутку, Божена замолчала и откинулась на спинку кресла, обозначив этим жестом желание уединиться, но сосед, казалось, этого не замечал. Он решил продолжить прерванную беседу.
- Так чем же интересен ваш собеседник?
- Он антиквар и человек мира.
- Человек мира? Что за профессия?
- Скорее состояние души. Чтобы много путешествовать, нужны силы, физические и психологические.
- Согласен. Но нужно еще кое-что.
- Что именно?
- Особая тяга к одиночеству. Когда ты часто переезжаешь с места на место, у тебя нет возможности привыкать к чему или кому-либо.
- Я бы сказала иначе: путешествия подразумевают одиночество, а склонность к одиночеству накладывает особый отпечаток на характер.
- Наоборот. Одинокие люди склонны к этому изначально. Более того, степень одиночества у всех разная. Кому-то для душевного равновесия нужна компания в десять человек, кому-то стеллаж с любимыми книгами, а кому-то пустыня.
- Но ведь одиночество бывает разным…
- Совершенно верно, у одних оно вынужденное и вымученное, у других естественное и желанное. Кто-то в нем купается, восстанавливается, работает, творит, другие с его помощью излечиваются от своих демонов, а третьи от него потихоньку сходят с ума.
- К чему Вы мне все это говорите?
- Просто когда начнется ваш разговор с этим человеком, присмотритесь к нему, вдруг вы увидите то, в чем он не признается никогда.
- Даже если я это увижу, то все равно не смогу об этом написать.
- Почему?
- Потому что есть такое понятие: журналистская этика, не обо всем увиденном и понятом можно писать.
- Вы можете написать об этом в своем дневнике.
Божена внимательно посмотрела на собеседника.
- Откуда вы знаете про мой дневник?
- Глядя на вас, это легко предположить.
Мужчина примирительно улыбнулся.
- Какой вы догадливый – в голосе Божены невольно проступила досада, скорее даже не относительно собеседника, а по отношению к самой себе, - только не вздумайте мне сказать, что если единственный мужчина 33-летней женщины – дневник, ей пора лечиться.
- Нет-нет, что вы, в существовании дневника нет ничего аномального, наоборот, это чудесно, потому одно дело размышлять в уме и совсем другое – оформлять мысли на бумаге.