Страница 23 из 147
Божена. Обещание счастья
Наша героиня, Божена Иртен, была счастливицей. Ей везло с самого начала. С того момента, как акушерка чуть не уронила ее. Ведь могла же уронить, значит повезло. Потом, чуть позже, когда в роддоме ее заразили какой-то загадочной инфекцией, от которой она сначала посинела, потом покраснела, потом и вовсе пульс упал до 40. Врач покачал головой: не судьба, значит. Мать ждала, когда принесут дочку, а та лежала в специальном боксе под колпаком без особых надежд со стороны медперсонала. Сестра уже готовила ее карточку в «списанные», но… Божена была счастливицей.
Ее вместе с мамой выписали спустя месяц. Врач снова качал головой, но уже с другим выражением лица. Матери ничего не сказали. Точнее, сказали ровно половину от того, что должны были: «Зачем беспокоить роженицу». И зачем ей надо знать, что пограничное состояние ребенка вызвано аллергией на препарат? Мама узнает об этом, спустя три года, когда во время двустороннего воспаления легких девочке опять сделают инъекцию этого «тихого убийцы», и она практически впадет в кому. Это ведь случится через три года, а значит, сотрудники роддома к этому не будут иметь отношения. Для них главное – не иметь отношения.
Это случилось. Но Божена и ее мама были сильными. К тому же Божена – скорпиончик, а скорпионы существа основательные. Сколько в них огня и воды, как эти энергии борются друг с другом, захлестывают друг друга, спорят, мирятся, потом снова закипают, перехлестывают через край, бурлят и дышат бунтом! И этот энергетический вихрь подпитывает его обладателя на протяжении всего воплощения, подхватывает, словно океанская волна, поднимает на самый пик страдания, любви, страсти, потом в самый солнечный миг роняет вниз со всей болью и хлесткостью. Потом из глубин жизни поднимается шторм, ледяные брызги – прямо в сердцевину, колючие осколки звезд – в мозгу, и тогда или рождаются стихи или парение в бессознательное под мерное тиканье реанимационных аппаратов. Тишина, покой, нирвана…
Но Божена особенная, она способна выжить. И это ей не всегда нравится. Она хочет жить, а не преодолевать. У нее было счастливое детство. Такое бывает только у больных детей. Единственный ребенок в семье. Благодатный поток любви направлен на нее со всех сторон. Отца она не знает. Он умер за 4 месяца до ее рождения. Мама еще сомневалась. Папа уже ни о чем не сожалел. Рак расцветал внутри него белой лилией. Врачи дивились: он должен был умереть еще три года назад, но он жил и внутри него цвела лилия. Королевская, с лепестками-метастазами. Он все-таки умер, на исходе лета, когда плачущий август известил о приходе «золотой лихорадки». Лишь сказал: «Дочка, я тебя вижу…». Так и повелось… Дочка и отец видели друг друга всегда.
Поэтому, когда Божена родилась, у нее было сил за двоих. Свои собственные и папины. Он отдал ей все, что у него было, - энергию сердца, души, и жажду жизни. Ведь жизнь особенно становится любимой, когда прощаешься с ней. Божене повезло – обычно у детей маленький запас сил, а у нее удвоенный. Когда она подросла, мама показала ей папино фото – желтенький потрескавшийся снимок, - «он не любил фотографироваться», - беглый полу профиль, взгляд издалека в фотообъектив, как бы нехотя, но чуть-чуть лукаво, глаза, как у Олега Янковского, смешливо-грустные, лучезарные, жесткие, густые, темно-каштановые волосы, высокие скулы, лоб гордеца, губы интроверта, - плотно-сжатые, тонкие, с усмешкой в левом уголке. Все остальное Божена додумала сама. Судьбу путешественника, мечты романтика, грезящего о парусах в океане. «Он не очень любил сидеть на одном месте», - потом, спустя годы, эта фраза матери обретет еще один подтекст, - у отца было много женщин. Но он не изменял маме, просто он не мог противостоять той любви, которую излучал сам. К нему тянулись, его обожали, а он ничего не мог с этим поделать.
Из детства Божена вынесла чудесные уроки, сформировавшие ее душу. Она, как и отец, выросла интровертам, но с тягой к общению и постижению всего нового. Эта пора была особенной еще и потому, что девочка не ходила в школу – слишком часто болела, училась дома, в конце четверти приходила сдавать экзамены. Мама получала благодарственные письма, вкупе с похвальными грамотами за дочку. Отличница, между тем, все больше отвыкала от бурной внешней действительности и походила на чахлую орхидею, постепенно оживающую и расцветающую в заботливых руках знатока-садовода.
Позже, в юношеском возрасте, когда ход истории резко переломился, и картина ее благодатного мира претерпела суровые изменения, Божена увидела реальность, которая обострила потайные свойства ее личности. И в эту пору особой благодатью были для нее далекие воспоминания. Малиновые поля за их дачей, куда они выезжали каждое лето, пыльная дорога, вымощенная широкими бетонными плитами, над которой слышалось мерное жужжание высоковольтной линии, глубокие овраги, где под корнями деревьев прятались крохотные белые грибы. Соседский мальчик Никита, напоминавший ей жестокого Амура из сказки Андерсена. Чуть позже ее воображением завладели Звездный Мальчик и Дориан Грей из книг Оскара Уайльда. Холодная мужская красота, отстраненность и созерцательность казались ей качествами, свойственными ее отцу, которого она не знала, но чувствовала.
Мальчик Никита не хотел с ней дружить, ему больше нравилась белокурая Маша, внучка адмирала, девочка надменная и строгая. Никита играл с Боженой лишь первый месяц лета, который милая его сердцу Маша проводила на юге. Потом она приезжала, и сказка заканчивалась.
Зимние вечера в столовой, когда она забиралась с ногами в кресло-качалку, а бабушка укрывала ее одеялом из верблюжьей шерсти. Дедушка включал телевизор, где шла программа «Время», мама садилась за стол и начинала проверять контрольные работы студентов. Божене нравилось, что в такие минуты семья была в сборе. Все вместе находились в одной комнате, и хотя каждый занимался своим делом, они были единым целым.