Страница 101 из 147
- Но я хочу понять, что меня беспокоит…
- Опять ты о себе, а начинала с познания души любимого человека, еще задай вопрос: «Любит ли он меня?», тогда все станет совсем просто. Если тебя волнуют такие вопросы, возвращайся на Землю и погадай на картах.
Божена смутилась, вроде бы ее незримый попутчик выказал раздражение.
- Простите, я женщина и живу чувствами…
- Вот и замечательно, именно поэтому, вы, женщины, понимаете жизнь лучше, чем мужчины…
- Я хотела довести мысль до конца, я живу чувствами, поэтому не всегда правильно подбираю слова. Для меня важно, дорога ли я этому человеку, могу ли я ему чем-то помочь?
- Это уже иной ход мыслей, можешь ли ты ему помочь. Сначала надо понять, нуждается ли он в помощи вообще, а особенно, в твоей?
Почему-то подобная постановка вопроса завела Божену в тупик.
- Не отнимай у мужчины его силу, дай ему возможность жить счастливо в настоящем, постоянно не напоминая ему о его прошлом. Ты ведь решила больше не оглядываться…
- Откуда вы знаете?
- Не забывай, где ты.
Божена смиренно замолчала. Она понимала, что находится в том месте, где о ней знают больше, чем она сама о себе.
- Самое главное в человеческом союзе – творчество.
- Например?
- Результат. Построенный дом, посаженное дерево, написанная книга, рожденный ребенок, если союз не дает плодов, он не имеет смысла.
- Ребенок?
- Ты отвергаешь близость с любимым человеком, потому что так удобно тебе, ты не хочешь подняться на новую ступень, и принимаешь любовь до тех пор, пока она не становится для тебя проблемой.
- Я готова любить…
- Нет, любовь – это абсолютное слияние, одна душа на двоих, если хочешь, отказ от самого себя ради другого человека.
- То есть, самопожертвование.
- Нет, Господу жертвы не нужны. Он не языческий божок, вырезанный из дерева сапожным ножом. Как человек может чувствовать себя счастливым, принеся себя в жертву, сама подумай.
Они шли по полю, Божена и Итерн-невидимка, более всего, желающий сейчас прикоснуться к той, что лишила его покоя. Он только что внушил ей мысль о ребенке, прекрасно сознавая, что если она примет ее, это станет его печалью…
- На земле начинается осень. Почему, вам, людям, так тоскливо осенью, ведь это время плодов, сбывшихся желаний, наград.
- Увы, - Божена грустно улыбнулась, - у нас на земле сейчас все немного иначе, чем задумал Господь – плоды и награды достаются не тем, кто их заслужил, а сбывшиеся желания оборачиваются поражением.
- Воистину, нет в мире совершенства, - нараспев произнес бестелесный житель Интерриума. И все-таки, Божена, не буду советовать, просто повторюсь, ценно дерево, которое плодоносит, книга, которая остается не только в памяти, но и в сердце.
- Я понимаю. Вы позволите мне задать еще вопрос?
- Разве я могу тебе что-то запретить?
- Что мне делать, когда он уйдет?
- Почему ты думаешь, что так будет?
- Я чувствую.
- Не буду спорить. Тебе видней. Это непросто. Когда любишь душу человека, смириться с исчезновением любимого тела проще, ведь душа – бессмертна. Но если область твоих привязанностей – лишь облик…
- Я никогда не задумывалась об этом, - тихо произнесла Божена. Ветер над полем вдруг стал набирать силу. Откуда-то издалека повеяло морем.
- Здесь рядом вода?
- Океан, - казалось, голос спутника стал глуше или он просто устал. Прости, Божена, мне пора. Тебе тоже. Подумай о том, что я сказал.
- Спасибо, - Божена хотела еще добавить пару слов, но задумалась, сделала безотчетный шаг и вдруг как-то сразу очутилась на берегу могучего океана. Пустынное побережье, - серый, словно полинявший песок, острые камни-валуны, похожие на заколдованных рыцарей из норвежских сказок, и хмурые волны, накрывающие песок с упорством мрачного интраверта, одержимого страстью разрушения.
Яростный ветер, прилетевший с поля, вздымал грязный песок, разбрасывая его в воздухе, сквозь эту пыльную завесу почти ничего не было видно, но приблизившись к самому берегу, рискуя попасть под водяной шквал, Божена отчетливо увидела в нескольких десятках шагов впереди себя мужской силуэт. Широкий размах плеч, свободная одежда, - рубашка и брюки светло-серого цвета, - темные волосы, озорно подвивающиеся на затылке, обнажающие содружество двух темных родинок. Все в этой фигуре было ей знакомо. Потому-то так и рванулась Божена за тем, кто опережал ее всего на несколько десятков шагов.
Она хотела окликнуть его по имени, - несомненно, оно было ей известно, - но голос куда-то пропал, а тело лишилось привычной тяжести, Божена словно парила в невесомости и уже скоро перестала ощущать песок, запах океана, прикосновение ветра. И как ни старалась передвигаться быстрее, расстояние между ней и мужчиной не сокращалось. Это становилось кошмаром, ведь она знала, что именно сейчас должна догнать его. Чтобы увидеть его глаза, и забыв о себе, просто сказать ему, как он ей дорог…
Гонка затягивалась. Океан все больше суровел, силы были на исходе. Божена решила, что пора смириться. В ту же секунду, океан, побережье, человек впереди исчезли, растворившись в тяжелом свинцовом тумане.
И уже знакомый мужской голос отчетливо произнес: «Открой глаза»…
Между строк. Фрагмент 5
Господи, как мне примириться с потерей того, что мне уже не принадлежит. Как разделить неразделимое и поверить в то, чему не суждено сбыться? Как сегодня приготовить свою душу для неизбежного горя. Я знаю, однажды придет страшный день, и моя мама покинет меня. Даже одиночество и моя собственная смерть так не страшат меня, как уход любимого человека. Уже сейчас я предвижу, - смерть отрежет половину меня, по живому без наркоза и утешения. И сразу же очень многие вещи перестанут существовать для меня, естественные радости потеряют значение. Я стану непоправимо другой. Правильно говорят, с уходом родного человека в нас умирает какая-то частица. Но я-то знаю, во мне умрет не частица, умру я вся. И нет на свете ни молитвы, ни другого человека, способного воскресить меня. Я буду существовать физически, - ходить в магазин, выгуливать собаку (если она к тому времени еще будет жива), есть, пить. Но я никогда не смогу читать любимого Мегрэ с прежним наслаждением, я никогда не свернусь вечером калачиком на мамином диване с чувством уютного тепла в душе и теле, я буду смотреть на мир глазами слепца, и все мое существо будет принадлежать прошлому.