Страница 111 из 131
«Что же делать?»
Эжени предложила погостить в квартире её матери в Новом Амстердаме, которая занимала целых три этажа. Я принял предложение, хотя очень хотел вернуться домой. Мама ужасно беспокоилась, звонила по пять-шесть раз на дню, похоже, подозревала, что со мной не всё в порядке. Да ещё и бабуля разбушевалась, приступы неконтролируемой ярости повторялись всё чаще и чаще (наверное, встреча с послом Лу'Каасом окончательно вывела её из равновесия), и мама боялась оставлять её одну. Я должен был вернуться в Льеж и помочь матери, я оставил её в самый неподходящий момент. Однако мама не должна была увидеть меня слабым, разбитым и больным. Ещё не хватало, чтобы она ухаживала за мной, хватит ей и бабули. В голове коварными занозами засели следующие мысли: что если носители гена X – ответ на все вопросы? Что если с нашей помощью можно победить слабоумие? Может, Хильда фон Вейнер была права, и я могу помочь бабушке? Не могли же доктора преследовать только корыстные цели? Вот ведь беда! На проклятой станции я так не думал, и учёные казались мне монстрами. Но ведь это неправда. Они могли поставить перед собой и благородные цели, вот только средства выбрали самые омерзительные.
Едва ли я приносил много пользы, полёживая в кровати и изучая кодексы. Хавьер, Каролина, командор и Эжени, в отличие от меня, не валяли дурака. А я проходил курс реабилитации, вернее бездельничал. Кажется, лечение не шло мне на пользу, я чувствовал слабость и испытывал отвращение к лекарствам. Тогда я думал, что никогда от него не избавлюсь.
Мне досталась поистине роскошная комната, по площади она была сопоставима с моей квартирой. Я мог валяться на кушетке, которая стояла на балконе, жариться на солнышке и дремать. Я не знал, чем заполнить прорву свободного времени, не мог спать и слонялся по дому бледной тенью. Тенью с горящими лихорадочным огнём глазами.
– Нашёл что-нибудь полезное? – Эжени вернулась домой к полудню. Она была вынуждена несколько часов беседовать с журналистами, вместо отца отвечать на вопросы об обыске, который был проведён в его офисе.
– Нет, но, как я и говорил, можно применить аналогию… эй…, ты не хочешь слушать! – Эжени отсоединила от меня датчики компа.
– Плохо выглядишь. Опять забыл принять лекарство?
Тьфу! Я и не предполагал, что она окажется такой заботливой. Эжени тряслась надо мной, словно я был тяжелобольным и заставляла соблюдать все предписания врачей, которых я отныне боялся, как огня. Дожили!
– Тошнит уже от этих лекарств!
– Не будь ребёнком! – нахмурилась Эжени. – Тебе нужно как можно скорее вернуться в прежнюю форму. Если не будешь делать, что велено, запру в медицинской капсуле.
Я фыркнул.
– Не веришь? Я не шучу, Алекс! Я беспокоюсь! Ты подозрительно медленно поправляешься.
К слову, не я один. Восемь из пятнадцати спасённых подопытных находились в тяжёлом состоянии. Учёные, явно, перестарались. Они могли погубить этих несчастных. Судя по всему, интенсивные опыты проводились в течение последних трёх-четырёх месяцев. Начало им, разумеется, было положено гораздо раньше, и поэтому профессор Никифоров и Акира Иширу вышли на тропу войны. Но в последние месяцы учёные слетели с катушек, наверное, узнали, что под них копает Севр. Они до смерти хотели получить ответы на волнующие их вопросы. Пустое… Всё это пустое… Загубленные жизни – вот она, цена открытия века.
– Со мной всё будет в порядке. Лучше расскажи, Эжени, как прошло интервью.
Девушка оглядела меня оценивающим взглядом, закатила глаза, скривилась и плюхнулась в кресло, не боясь изменять узкую чёрную юбку и расшитую жемчужинами блузку.
– Задавали каверзные вопросы. В офисе отца не нашли ничего стоящего, но сам факт обыска… Подумать только! Василия Логинова в чём-то подозревают! Все довольно потирают руки. Послушай, Алекс, – лицо Эжени приняло страдальческое выражение. – Рано или поздно канцлер Холинвуд даст «добро» на передачу журналистам данных о «Снежном королевстве». Да, уверена, он сделает это, если магнаты откажутся сотрудничать. А они откажутся. Будут до последнего отрицать свою причастность к опытам, будут говорить, что спонсировали создание холодильных установок и прочей ерунды, станут тянуть время.
– Но что это даст? И ежу понятно: они всё знали.
– Да, но за это время технократы придумают, как замести следы, успеют подготовить жалобу в Суд, оспорят результаты выборов в Тинг… Уверена: они будут шантажировать канцлера, поэтому он уже сейчас давит на них и угрожает предать дело огласке. Ох, какой поднимется скандалище, Алекс! Моя семья и без того опозорена… Как только всё станет известно, я никогда не избавлюсь от репортёров, – она поёжилась. – Они никогда с меня не слезут, будут преследовать, и вряд ли я смогу работать. А как же мои шоу, благотворительные вечера, дети, которым нужна помощь? Я не буду знать покоя…, – Эжени выглядела настолько несчастной, что у меня защемило сердце. Что я мог сделать для неё? Какую мог поднять ношу, чтобы ей стало легче? Должен же я приносить хоть какую-то пользу! Иначе зачем тогда я нужен? Я сполз с кровати, присел на корточки напротив девушки и крепко сжал её хрупкие плечи.