Страница 23 из 33
На том берегу реки стоял небольшой шатёр, перед которым останавливался каждый воин и отдавал земной поклон, прежде чем переправиться через реку. А на этом берегу реки были зажжены множество костров, возле которых собирались воины. Они грелись и переодевались в чистые одежды, которые переправлялись на телегах по мостам.
- Что там за шатёр, Гриня? – Обратился Шурка к своему оруженосцу, лишь только тот остановил своего коня рядом с конём Шурки.
- В шатре икона казацкая. - Ответил Гриня.- Уж немало дней с нами кочует. Присоединились к войску московскому большой отряд казаков. Донской народ! Крепкие ребята, весёлые и сильные. Хорошо на конях воюют. Сам видел, как гнали они отряд татар, которые хотели их полонить, да коней отобрать. Ничего у них не вышло! Сами коней лишились, да и половину отряда тоже. - Гриня придвинул своего коня поближе к коню Шурки и продолжил говорить, немного озираясь по сторонам. – Понимаешь, княже, они икону с собой привезли. Поначалу все этому удивились и даже рассердились на это. Мол, не место иконе в боевом войске. Место иконы в церкви! А они в ответ, мол, не говорите зря. Икона эта помощница их и защитница. Что даже чудодейственная она!!! – Гриня перекрестился и продолжил говорить. – Вот она с нами и осталась. Да и в правду сказать, икона – чудодейственна! Кто бы перед ней поклон не отдал, уходя на ответственное задание, всегда возвращался с хорошими вестями и удачей. Вот и повелел Дмитрий Иванович, князь Московский, сделать для неё передвижную часовню на телеге с шатром. А, когда к Дону подошли, да переправу наладили, никто на неё не вступил, прежде чем не отдал крестное знамение перед чудодейственной иконой.
- Понимаю. – С уважением в голосе, сказал Шурка. – Эта икона Донской Божьей Матери. Она действительно чудодейственна. И в будущем будет хранительницей и защитницей города Москвы.
-Ну, тебе видней, тебе видней. – Произнёс Гриня и вновь перекрестился.
К ним подъехал Ослябя. Отче Родион был сердит, не то на своего коня, который не хотел его слушаться, не то на Шурку, который тоже не слушал его приказаний.
- Я же приказал вам не отставать от нас. – Вскричал он.
- Не мог не остановиться и не посмотреть на эту красоту. – Ответил Шурку, указывая рукой на переправу русский войск через Дон. – Не серчай, отче! Тебе это не впервой видеть, а я вот вижу впервые и клянусь, что никогда этого зрелища не забуду. Видел я много и марш бросков пеших войск, и передвижение танковой дивизии. Видел высадку морского десанта на берег и смотрел на ракетные стрельбы, но…. но ни что с этим не сравнимо! Это же живой поток русской силы с примитивным вооружением пешая и на конях, которая переправится через реку, соберётся в кулак и врежет Мамаю по лбу! Да так, что сбежит он в своё Лукоморье и сгинет в Тьмутараканье, вместе со своею ордой!
Но Ослябя не разделял его восторженности. Он смотрел на Шурку с неподдельным страхом и интересом одновременно. Его рот был приоткрыт, а борода трепетал на ветру.
Затем перекрестившись, он сказал: - Нам торопиться следует, и переправиться на тот берег Дона. Там шатёр московского князя стоит, и собрание тебя ждёт.
- Жаль, что надо торопиться. Ну, веди, отче! Обязуюсь более от тебя не отставать!
Ослябя кивнул, развернулся и направил коня вниз по косогору к первой переправе через Дон. Шурка и Гриня последовали за ним и ещё с десяток воинов отряда.
Русские воин, шедшие по переправе, перед ними расступались. Некоторые богатыри, узнавая Ослябя, кланялись перед ним и крестились. А некоторые воины, пропуская его с отрядом, даже сами прыгали в реку, уступая дорогу, отче Родиону.
Переправивший через реку, Шурка остановил коня возле часовни с иконой и тут же услышал голос Любаши.
- Сокол мой, я так и знала, что увижу тебя перед чудотворной иконой! Я так молилась перед нею, что бы она возвратила тебя ко мне живым и здоровым!
Девушка появилась из темноты и бросилась к Шурке, который тут же спрыгнул с коня и заключил девушку в объятия.
- Я же велел тебе отца искать. - Возмутился Шурка, лишь только девушка перестала его целовать.
- А я его нашла. Он тут недалёко. В шатре князя Дмитрия. Они собрание какое-то ведут. Там воевод много. Это он велел мне тебя здесь ждать и к шатру князя направить, если ты заплутаешься.
- Заплутаешься тут, когда ведомый у тебя сам отче Ослябя. – Усмехнулся Шурка. – Перед ним и войско-то расступается. Все ему дорогу дают.
- Значит так надобно. – Назидательно заговорила Любаша. – Его и отче Пересвета в войске уважают и почитают. Любые их желания выполняют. Даже говорят, что на кого они руку положат, тому не быть убитому ни в какой битве.
- Вот я и спешу к ним, Любаша!
- Но я не могу отпустить тебя, пока ты клятву мне не дашь здесь, перед этой иконой, что вернёшься ко мне, жив и невредим.
Шурка смотрел на девушку и удивлялся её красоте и силе чувств к княже Лавру.
«Ох, Оля, милая моя, помню я тебя и нахожусь здесь ради тебя! – Подумал Шурка и, всколыхнувшая волна чувств к девушке, заслезила его глаза. – Я всё сделаю, что бы вернуть тебя! А для этого мне надо найти Пересвета и заставить его поверить в любовь и простить самого себя!»
- Я обязательно вернусь к тебе, Любаша!- Произнёс вслух Шурка, руководимый желанием княже Лавра.- Я обещаю и клянусь, что вернётся к тебе твой княже. А ты сейчас позаботься о Гордее. – Шурка заметил, что конь с Гордеем только что подошёл к ним ведомый одним воином. Его окаменевшее и злое лицо могло напугать кого угодно.- Ты только посмотри на него? Ни жив, ни мёртв! Его в таком виде даже показать перед великим собранием невозможно.
Любаша посмотрела на Гордея и рассмеялась.
- Да его бы сейчас и Забава не узнала. Эй, Гордей, ты, что так скис? Поедешь со мной к Забаве? Меня в её деревню отец отсылает с большим обозом провианта на помощь, разорённой Мамаем, деревне. Отблагодарить хочет за то, что дочь ему сберегли.
Гордей вмиг встрепенулся и даже попытался улыбнуться Любаше. Он тяжело спрыгнул на землю с коня и наконец-то вздохнул свободно.
- Ох, всю дорогу ехал и боялся дышать. – Сказал он, разминая руками затёкшие ноги.
- А что так? – С усмешкой спросила Любаша.
- Да я и так тяжёлый, а, если воздуха в грудь пущу, так ещё тяжелей буду. Я боялся, что конь не выдержит меня и сломается. Особенно, когда по переправе шли, я чуть не задохнулся…
Договорить Гордей не сумел. Его прервал дружный смех Шурки, Любаши и Грини и ещё нескольких русских воинов, слышащих их разговор.
- Ох, и неучёный ты всё-таки, Гордей. - Сказал Шурка, вытирая рукой слезу смеха.
- Может я и неучёный, а вот боярышне скажу так. Пусть передаст она моей Забаве, что я обязательно к ней вернусь, но только когда всех татар перебью! – Гордей перекрестился перед иконой и поклонился ей. – В этом и клятву даю!
Вот видишь, и Гордей поклялся, как и я тебе. – Сказал Шурка, вновь обращаясь к Любаше. – Мне пора на собрание, а ты верь в меня и всё помни!
Шурка не стал сдерживать чувства княже Лавра к Любаше, и поцеловал её крепко-крепко.
Затем он подошёл к иконе и внимательно на неё посмотрел. Он тут же почувствовал, что с иконы, также внимательно, на него смотрит Богородица. Неведомая ранее ему сила веры пронзила сердце и заставила на миг отрешиться от реальности.
«А ведь ты действительно чудотворная. – Подумал Шурка, всматриваясь в глаза Богородице. Ему показалось, что она плачет. – Ты знаешь, что будут убиты множество воинов? Ты их оплакиваешь!»
Шурка оглянулся и стал смотреть на воинов, кланявшихся иконе и продолжавших свой путь к переправе. Череда лиц разного возраста, от бородатых до совсем юных… И у каждого в глазах читалась усталость и вера. Они клали поклоны перед иконой и уходили на битву, которая будет великой по силе своей трагедии и силе своей победы.
Шурка встрепенулся.
- Любаша, - обратился он к девушке, которая стояла рядом и также рассматривала проходящих мимо их воинов, - веди меня к шатру князя. Я готов к разговору!