Против Сентября

Его книги допечатывали миллионными тиражами, продавали за баснословные суммы, расхватывали с прилавков. Кто-то поговаривал, что он стал самым богатым человеком в мире, но это было неправдой – вряд ли до него дошла хотя бы малая толика тех денег. Толпы туристов собирались на площади, где он когда-то прыгнул с высокого шпиля, где камни мостовой еще хранили его кровь. Пришлось даже записывать туристов в очередь, которая растянулась на месяцы. Пару раз там появлялся и он сам – конечно, безо всякой очереди, просто ходил по площади, смотрел на шпиль.

Это был дурной знак.

Ходил по площади, смотрел на шпиль.

Собрали заседание Парламента. Уже просто там, сами не знали, зачем. Кто-то предлагал связать его и посадить под замок, чтобы не прыгнул со шпиля – но тут же возразили, что ему необязательно прыгать со шпиля, он может сделать с собой что-то еще… или вообще ничего не делать, просто… разочароваться.

Еще надеялись устроить что-то вроде заповедника, с летающими машинами, с городом-садом, с космодро… стоп-стоп, какие еще космодромы в черте города, а ведь у него в книжках, черт возьми, были такие космодромы, и даже корабли на крышах домов, и можно было в стеклянном лифте подняться на крышу и полететь на Луну…

…вот да.

На Луну.

Надо пригласить его куда-нибудь, на Луну хотя бы, да что вы брешете, у него же сердце слабое.

А утром в воскресенье видели, как он стоит на чердачном окне шпиля, смотрит в пустоту площади.

Мы поняли, что он узнал правду.

Мы поняли, что не смогли обмануть его, выдать наш мир за что-то другое.

Я видел, как он стоял на краю окна. Я понимал, что должен сказать ему что-то, остановить – но у меня не было слов.

Что-то подсказывало мне – все кончено.

А потом он прыгнул.

И я закричал, когда он взмыл вверх, вверх, вверх, мне показалось – до самой луны. Я даже не сразу понял, что на ногах у него что-то причудливое, понавороченное, разрекламированное, пытался вспомнить название, но от волнения забыл.

Собрали заседание Парламента. Так. на всякий случай. Решили, что опасность миновала, что нам удалось его обмануть.

Я взял слово – мне не давали слова, я сам его взял, я сказал, что где-то есть настоящий его мир, тот самый мир с летающими машинами и космодромами на крышах, мир без границ и войн, без международных заговоров и предателей. Мир, написанный в книгах, мир, который ждет своего творца. И теперь никогда не дождется.

Ну и что, возразили мне, а нам-то что. Ну как же, ответил я, некрасиво это получается, мы отняли его у его мира, теперь тот мир умрет без своего создателя. Ну и что, возражали мне, мы-то тоже жить хотим, своя рубашка ближе к телу, и все такое. Возразить мне было нечего, тем более, слова мне не давали.

Только я понимал, что не все так просто, что если он не найдет свой мир, случится что-то очень и очень плохое, причем, плохое для всех миров, не только для нашего. Я спрашивал себя, что мне делать, сказать ему правду, или продолжать играть свою роль для спасения нашего мира – и не находил ответа.

Я… тут надо сказать, кто такой я – но, похоже, не получится, потому что я сам толком не знаю, кто такой я. Меня назначили его лучшим другом, меня послали случайно подвернуться ему на улице, завести разговор, рассказать, какой у нас замечательный мир. Мне даже подарили очки дополненной реальности, – правда, они его не впечатлили.

Я еще надеялся на что-то – может, мы заиграемся, может, и правду мало-помалу станем вот такими, как в книжках, чтобы… чтобы… стыдно признаться, что не читал ни одной его книги, просто – не читал… Может, он и сам этого ждет, может, надеется на что-то, я не знаю, все хочу у него спросить – все не спрашиваю…

Город Дунай на берегу Парижа

Ближе к вечеру наш герой решил заночевать на берегу Парижа – дело в том, что Париж сегодня вечером решил побыть рекой. Герой разбил палатку на берегу Парижа… нет-нет, он нечаянно разбил, он не хотел, и даже готов заплатить за разбитую палатку, сколько скажете.

Герой волновался. Что-то подсказывало ему, что сегодня Дунай стал городом – и герою не терпелось посмотреть на город Дунай, но до него было слишком далеко.

Наутро герой проснулся с рассветом, и даже удивился, что оказался с рассветом в одной постели, вроде ложился спать один, хотя кто его знает. А потом наш герой отправился в Альпы, которые ненадолго решили стать городом, и поехал для этого на Марселе, который сегодня захотел быть поездом. Но когда герой добрался до Дуная, то увидел, что Дунай снова стал рекой – правда, по виду этой реки было понятно, что она совсем недавно была чем-то другим.

Ближе к вечеру (кстати, вечер сегодня превратился в раскидистый лес) наш герой решил остановиться в Лондоне – это была уютная гостиница в старинном замке, из окон которого приветливо мерцали огоньки. Правда, замок почему-то решил обосноваться на дереве, в ветвях раскидистого дуба, и добраться до него оказалось сложновато, зато внутри было очень уютно.

Он нашел героя ближе к ночи…

…кто он, спросит читатель.

Ну, он.

Тот, кто следит за героем.

Следит, значит, следователь.

Тот, кто должен его арестовать.

Следователь выследил нашего героя и стал поджидать, пока тот с рассветом спустится из своего замка. Правда, рассвет мог поднять шум, устроить переполох, а то и вовсе заступиться за героя, чтобы на того не надели наручники – но следователь надеялся, что рассвет побоится так делать, куда-нибудь убежит.

Что такое?

Вы боитесь за героя?

А что так?

А-а-а, верно рассуждаете, не будет героя, не будет истории про героя, и читать будет нечего.

Так что правильно боитесь, правильно.

А что же вы стоите, если вам не все равно – так предупредите героя, вот он завтракает с рассветом, скажите ему, что ему грозит беда, пусть бежит… а куда бежит, как бежит, у выхода караулит следователь…

Ну, ничего.

Замок расправляет крылья, срывается с ветки, с совиным угуканьем уносится прочь в сторону уходящей ночи. Следователь бросается следом, расправляет крылья, а вы как хотели, у следователя тоже крылья есть – летит за замком, да разве за замком угонишься…

…вот и не угнался следователь за замком.

А наш герой решил пообедать в Атлантике – Атлантике надоело быть океаном, она стала уютным кафе, где можно было со вкусом пообедать. Обед со вкусом, правда, был дороже, чем обед без вкуса, но ничего, наш герой… а собственно, что наш герой – богатый или бедный? Откуда у него деньги? Может, не так уж неправ следователь, когда хотел его арестовать?

Герой хотел пообедать не только со вкусом, но и с рассветом, но рассвет признался, что у него много дел, откланялся и заспешил восвояси. Тогда герой пригласил на обед Лондон, все-таки нужно было его поблагодарить за ночлег и за помощь.

– С какой целью вы путешествуете?

– А что… у путешествия должна быть какая-то цель?

– Ну, разумеется. Так вы…

– …а разве само путешествие не может быть целью?

– Гхм… Где вы живете?

– Везде… и нигде.

– То есть, у вас нет своего дома?

– Ну, почему же нет… сейчас… поищу… где-то тут был… – турист начал шарить в своей сумке, вытаскивая на стол воспоминания и мечты, которые следователь с интересом рассматривал.

– Где вы родились? – спросил следователь.

Да, он все-таки нашел героя, все-таки следователь не такой уж и глупый…

– А что… обязательно нужно где-то родиться? А без этого никак?

– Послушайте, вы мне тут голову не морочьте, вы… – следователь перебирает воспоминания, спохватывается, – а… а где ваша память с двадцать третьего по тридцатый?

– Даты?

– Какие даты, годы, годы!

– Да вы же сами видите, какой у меня бардак, – извиняется герой, разводит тощими руками, – потерялись…

– …вот так вот разом с года на год? Ну, знаете, если бы у вас все по полочкам разложено было, я бы еще и поверил, но не это… не это… Где воспоминания?