Страница 228 из 231
В глубине души она понимала, что ничем не поможет. Напротив, ей следовало находиться от Тиссофа как можно дальше, спрятаться и переждать или выдвигаться в сторону Пуста. Но она не могла быть сейчас в другом месте. Одурев от собственной решимости, Иветта добралась до площади в самый разгар происходящего, когда на деревянном помосте, со всех сторон окружённом тесными толпами жителей и магов, Радигост выслушивал вынесенный ему приговор. По символам на цепи на шее человека, зачитывавшего обвинение, Иветта поняла, что это был сам Лек Август, и скрылась обратно за углом дома. До неё долетали обрывки злых слов, полных ненависти и презрения, полных того самого высокомерия и гнева, что она чувствовала в тех, кто избивал её за решёткой камеры. Эти слова были пропитаны ядом, они были черны и жестоки, а тот, кто произносил их, был недостоин даже стоять рядом с верховным магом Сапфирового Оплота.
Выглянув из своего убежища в ту секунду, когда темноволосая голова отделилась от тела на плахе под ударом широкого топора палача, выплеснув за собой брызги крови, Иветта услышала яростный вой и прижалась лбом к стене здания. В удушающем молчании, которым был пронизан остолбеневший народ на площади, магичка кожей чувствовала этот разорвавший воздух крик, переросший в проклятия. Она только краем глаза успела заметить закованную в цепи и этот ужасный ошейник Диту, отчаянно вырывавшуюся из рук Братьев, падавшую на землю у помоста под их зверскими ударами, но вновь вставшую. Вопль ненависти и боли, вылетавший из её горла, непохожий ни на что, даже на рёв животного, перебил в труху все остатки воли Иветты, сжавшейся у стены.
Время для неё остановилось, превращаясь в бесконечный звон от крика наставницы, парализовавший тело единичным выхлестом воображаемой плети. Всё в этом мире сошлось на этом звуке, дополненным собственными утробными рыданиями. И из всех сбившихся в одно месиво чувств по-прежнему главенствовал страх, уже приевшийся и тошнотворный, преследовавший её в ночных кошмарах и в минуты покоя, не отступавший никогда, даже когда она проносилась через пространство портала.
Звон утих, и она пошла, глядя перед собой пустыми глазами. Пошла, сталкиваясь с покидавшими площадь людьми и спотыкаясь об неровности дороги. Она шла между жителями Тиссофа, вознамерившимися вернуться к своим привычным делам, и ненавидела их за это. Она ненавидела и саму себя за то, что не она положила голову на плаху вместо чародея. Это ведь её смерть должна была стать первой среди будущих жертв Церкви. Она брела по знакомым улицам, ничего не видя перед собой из-за пелены слёз, горячим ручьём стекавших на грудь, укрытую грязным плащом. Боль обхватила горло, поселившись где-то над сердцем, заставила её окостенеть всем существом, раздавила её, словно медлительную муху, и чувствовалось, что каждый свой шаг она совершала не по земле, а в пустоту.
Ноги сами привели её к знакомому порогу. Рука, перестав слушаться хозяйку, сама повернула дверную ручку со следами стёршейся краски. Взгляд против её воли утонул в полумраке трактира, пропахшего вином и пряностями, что добавляли здесь в еду.
«Очаг, - подумала Иветта, возвращаясь к действительности. - Вернее сказать, Потухший Очаг».
Что она делает? Надо было бежать отсюда сию же минуту и постараться не попасться на глаза Братьям Зари. Но нет, она лишь застыла посреди душного зала, поймав вопросительный трактирщика за стойкой.
Услышанная ею нечаянно негромкая беседа за одним из столов в зале разом оборвала все размышления. Она медленно повернула голову на звук разговора, чувствуя, как у неё мгновенно перехватывает дыхание, а сердце начинает сумасшедшую пляску.
- Зачем они это делают?
- Бессердечные ублюдки.
- Надо найти её.
- Я точно не знаю, но ты слышал. Маг помог сбежать какой-то девушке, убившей Брата Зари. Это она, без сомнений. Моё видение было правдиво.
- Помянем чародея. Он был хорошим, честным стариком. Заботился об этом мире, как никто другой.
Глухой стук кружек друг об друга.
Иветта подошла ближе, щурясь, ещё не привыкшая к темноте трактира после дневного света. Это был сон. Всего лишь сон...
Когда один из них вскочил на ноги, сшибая стул, на котором сидел, перескакивая через стол и роняя из рук кружку, содержимое которой медовым блеском брызнуло на людей вокруг, Иветте показалось, что она вот-вот проснётся в студёных стенах дома знахарки посреди безмолвного мёртвого пустыря. Она отшатнулась от широких ладоней, обхвативших её лицо, замерла, глядя в синие глаза под непослушной чёлкой густых волос, вечно спадавших на лицо, замотала головой, продолжая ощущать на своих щеках нескончаемые солёные реки.
- Ты ушёл, - выдавила она.
- Ты знаешь, почему.
В его объятиях хотелось кричать. Не от боли, не от переполнявших её сознание до краёв смешавшихся эмоций, а от того, что страх начал отступать. Он не выдержал того маленького взрыва, который рванул где-то внутри магички, не выдержал этих опустившихся на неё знакомых рук, укутывавших девушку в своё дышавшее лесом и самой жизнью тепло, давшее ей понять, что отныне всё будет хорошо. Всё будет хорошо, насколько это возможно. Судьба никогда не бывает жестока настолько, чтобы отнять одно и не подарить другое.