Страница 227 из 231
Мёртв. Но всё ещё дышит.
Дни тянулись мучительно, охваченные страхом и сомнениями. Они превратились в скрипучую неспешную карусель, которой никогда не разогнаться до былой скорости, страшную, обшарпанную, олицетворявшую собой всё захолустье, в котором очутилась Иветта. Да, эти дни были схожи с окружавшей магичку местностью — заброшенная, пустая и грязная, заполненная лишь завываниями зимнего ветра да одиноким лаем старой собаки.
Первую неделю она провела в постели, залечивая свои многочисленные раны, но те, что были глубоко внутри, ещё долго не смогут затянуться, и она знала об этом. На вторую неделю она вышла из хаты знахарки, обводя взглядом пустырь, заросший влажной после растаявшего снега высокой жёлтой травой. Знахарка говорила, что снегопада в Раздолье не было несколько десятилетий. Не иначе как кара Четвёрки обрушилась на их головы, сначала снегом, а вскоре и бурей. Иветта не была склонна верить таким убеждениям, зная, что проделки богов не были связаны с ухудшившейся погодой. Такие изменения климата могли говорить только об одном — где-то неподалёку творилась магия, возможно, такая же тёмная, как деяния Катэля на Скалистых островах, из-за которых в море передохла вся живность вплоть до самого Соколиного полуострова.
Когда небо выбросило на мёрзлую землю град, Иветта подумала, что погода наказывала лично её. За страх, сковавший разум девушки мерзкими лапами, за нерешительность и колебания, от которых она, как ни старалась, не могла избавиться. Раз за разом прокручивая в голове последние слова Радигоста и Диты, она понимала, что надолго здесь застряла. Исполнить их поручение? Сейчас? Когда за границу было ни шагу ступить без того, чтобы не нарваться на патруль Братьев Зари. Когда страх был не только внутри девушки, но и снаружи побитой степными ветрами хаты, ощущался в воздухе предвестником гибели. Когда казалось, что среди ночи в дряхлое дерево двери постучатся призраки из Тиссофа и призовут магичку к ответу за то, что она совершила.
Пожилая знахарка, бывшая должницей Диты, говорила мало. Она поила Иветту лечебными настойками, зашивала раны, омывала её неспособное долгое время двигаться самостоятельно тело, подкладывала в её постель грелку каждый вечер. Но никогда не говорила, что связывало её с госпожой Иундор, упомянув однажды лишь о долге, который она вернёт помощью Иветте. Магичке и не нужно было разговаривать с кем-то. Предавшись молчанию, она лежала часами, погружаясь то в тревожный сон с кошмарами, то в горькие размышления с провалами в дремоту, неотличимую ни от бодрствования, ни от забытья. Окрепнув, она стала помогать знахарке по хозяйству, ухаживая за единственной тощей козой и скудным огородом, в котором не росло ничего, кроме лечебных трав. Изредка приходили люди, искавшие избавления от различных недугов, от кашля и странного вида сыпи до переломов. В округе старушка была известна как знахарка, способная исцелить от любой болезни одними лишь травяными зельями и таинственным шёпотом, мало похожим на формулы заклинаний. Но это почему-то работало. Крестьяне, отлежавшись в хате пару дней, уходили с пустыря в расцвете жизненной энергии, с быстро прекратившимся жаром или сросшейся за одну ночь костью на месте перелома. Иветта с удивлением на лице провожала их до калитки и оборачивалась к знахарке, а та, пожав плечами, отвечала, что бог Харма дал ей эту великую силу.
Камень Искусника, о котором упоминал Радигост, занял мысли Иветты на третью неделю. Этот магический артефакт охранялся строже всех прочих в Обители, обладавший силой возвращать способности к колдовству. Выглядевший, как обычный неровный булыжник, покрытый странными письменами, он источал такую пульсацию Первоначала, что нашедшие его маги припали к земле от избытка этой силы. Долгое время Оплот хранил его у себя и изучал, стремясь постичь его природу, но удалось выяснить только то, что Камню было несколько тысячелетий и что его структура была... живой, словно в нём был кто-то заперт. Его состав не был схож ни с одним другим веществом, известным доселе, а это означало, что артефакт был родом из других миров. Около полувека назад его попытались выкрасть члены Ковена, проникнувшие в Обитель под видом прибывших из Въеля учеников. Они успели донести Камень Искусника до Южного края, где и встретили свою смерть от рук Оплота. Но перед гибелью один из них бросил заклинание в мага, лишившее его магических сил. Чародей оказался отрешён от магии и перестал ощущать колебания Первоначала. Тогда-то Оплот и выяснил, что Камень Искусника был способен возвращать силы тому, кто к нему прикоснётся.
Зачем он был нужен Леку Августу?
Этот вопрос довлел над Иветтой многие дни. И, чтобы выяснить ответ на него, она должна была отправиться в Пуст, к кратеру, где восемь столетий назад исчез Орден Превосходящих. В другое время это показалось бы ей бредом. Но теперь, когда тучи тёмных событий стремительно сгущались у неё над головой, магичка, вооружённая могущественным окуляром верховного мага и собственными размытыми выводами, была уверена, что сумеет разгадать тайну главы Церкви Трёх Восходов.
Если перестанет ощущать этот дикий страх.
Вернувшаяся этим утром из соседней деревни знахарка принесла пришедший из Тиссофа слух о том, что скоро в городе состоится суд над Радигостом Кейцем, устроившим побег преступницы, поднявшей руку на одного из воинов Братства. Когда она добавила, что, скорее всего, дело завершится публичной казнью, Иветта меньше чем через минуту выскочила из хаты и побежала в направлении Вишнёвого нагорья так быстро, что брошенные вдогонку слова знахарки и просьбы возвратиться она не расслышала. Пробежав по обледеневшему за время ночного мороза пустырю с две сотни метров, достаточных для того, чтобы её не догнали, магичка отдышалась и создала портал, сквозь который вылетела где-то за воротами города чародеев. В самом Тиссофе появляться было опасно, её бы тут же засекли из-за скопления Первоначала на месте портала, поэтому Иветта, спрятав лицо под капюшоном плаща, раздобытого специально для неё знахаркой, проникла в город окольными путями через канализационный туннель. Она решила, что зловоние, которым она пропиталась за время своего путешествия по канавам, скроет её, превратив в местную оборванку.