Страница 125 из 231
А потом они добрались до Кьярдаля.
Кольцо подкидывало ей сюрпризы, один за другим. Видения, подкрадывавшиеся к ней во сне, разрывавшие её сознание на отдельные острые куски, о которые она резалась, как об ошмётки стекла, только раны не видела. Они были глубже, оставляли отметины под самой кожей, добирались до костей. Ещё до того, как они покинули Кус`морх, она знала с десяток вещей, о которых не просила знать.
Она не просила видеть это. Она этого не хотела. Всю эту грязь, всю жестокость, о которой раньше думала лишь отдалённо, только подозревала. А теперь она знала точно, что происходило в эльфийских резервациях, с какой жестокостью человек истязал эльфа только из-за различия формы ушей. Она видела, как утончённые и прекрасные сехлины, слишком похожие на илиаров, разрывали плоть своих жертв, как какие-нибудь людоеды из диких земель за морем, высасывали кровь, вгрызались в человеческое мясо. Им мало — мало крови, той, что отдавали северяне добровольно, и по особым поводам (а иногда без) темнокожая императрица, увешанная золотом и драгоценностями, красивая, как луна в жаркой пустыне, подавала своей свите живую жертву, чаще всего молодую девушку... И Лета была императрицей. Она чувствовала этот ненасытный голод, граничивший с похотью, погружала зубы в бледную шею...
До того, как они вплотную приблизились к Морквёру, она знала всё. Она, Кернун великий, узнала ту безграничную любовь, которую чувствовал Драгон в последние минуты своей жизни, когда она склонилась над ним, угасавшим. Только на этот раз она держала за руку саму себя, видела своё покрытое пылью и кровью лицо его глазами, но боли не было... Была лишь та нежность, то стремление защитить, о котором она только догадывалась, но никогда не знала наверняка. До самого конца, до той поры, когда всё потонуло во мраке навечно, он беспокоился за неё. И верил. Верил в неё.
Она очнулась в слезах, не осознавая, что кричала, выкрикивала его имя, а Берси крепко сжимал её руки, не давая вырваться, но давая понять, что Драгон умер давно, и ветер развеял его пепел по ветру многие месяцы назад. После она не спала четыре дня. Боялась увидеть тот кошмар вновь. Только здесь, в погоне за чёртовым кольцом, она наконец-то избавилась от ощущения пустоты в груди. Мир вокруг был незнаком, жесток и опасен, но от этого хотелось жить сильнее... Хотелось двигаться дальше. Она почти забыла, как он выглядел. Она начала забывать его голос. А теперь это всё вернулось к ней в троекратном размере.
Она узнала мысли Милована во время их поединка. Мысли в те недолгие мгновения, когда он сбил её с ног и повалил на землю, когда он был уверен, что она проиграла. После этого видения Лета сидела потом вдали от отряда, приложив лезвие ножа к безымянному пальцу, собираясь с духом. Всё кончилось лишь царапинкой чуть ниже ободка Драупнира. Отрезать себе палец было не так уж и просто. Но на какую-то секунду, нет, на долгие минуты, превращавшиеся в бесконечность, она хотела размахнуться и отрубить его, и последовавшая за этим боль стала бы настоящим избавлением. Терпеть видения не было сил, а если кольцо покажет ещё что-нибудь из того, что она предпочла стереть из памяти, она просто не вынесет и повесится на ближайшем дереве. Это было слишком. Эти муки не стоили ничего. Но понимание того, как сильно страдал народ Севера, теплилось где-то внутри неё, оно же и заставило её отступить. Она жалела, что ей не хватило эгоизма сделать это, хотя раньше считала, что он был у неё велик.
Однако в какой-то момент, когда она пережила ночью этот краткий кризис, видения исчезли. Марк считал, что причиной тому была отстранённость от остальных, то одиночество, которое они разделили вдвоём, отходя на ночлег от отряда на добрую сотню метров. Действительно, бесконечные разговоры и пререкания ухудшали её состояние, ей была необходима тишина. Но Лета же считала иначе. Густой зачарованный туман Морквёра залечил её свежие раны, его древняя магия поняла и приняла девушку, подарила её несколько дней спокойствия, во время которых она переключила себя на Родерика. С этим тоже нужно было что-то делать. Она хорошо понимала его зависимость, хотя уже не была уверена, что он остался прежним. Берсерк... Не укладывалось это в голове и в Аш-Красте, не укладывается и сейчас. Она точно решила, что, когда они покинут Север, Родерик поедет с ними, потому что эти земли изменили его, и далеко не в лучшую сторону. Он должен был увидеть свою старушку, бабулю Злату.
Резкое прекращение видений вернуло Лете её привычное состояние, и уже скоро всё, о чём она думала, — тяжелый взгляд Конора, которым он сопровождал её, заставляя девушку отворачиваться, ощущать напряжение в каждом нерве и краснеть, краснеть, краснеть... даже ушами. Она чувствовала стыд за то, что сделала. И за то, что хотела ещё. Из-за всех этих бед с кольцом, Лета даже позабыла об их маленькой тайне, в которую был посвящён только Логнар, но, несомненно, маг держал это при себе. По счастью, сплетни ему были чужды.
Конор не забыл. Они продолжали препираться, и Лета была ему благодарна за эту обыденную грызню, во время которой она переставала думать о кольце. А вот после улучшения она окончательно вернулась к своим размышлениям о северянине, а заодно и к стыду.