Фантомная боль

В конце концов прутья раздавили тело мальчика. Из его рта и ушей хлынула кровь, а после и череп превратился в месиво. Получилось неровное, кровавое подобие куба. Смерть в металлической коробочке, о причинах и вероятности которой прибывшим чуть позже на место полицейским придется только лишь гадать.

Совершив намеченное, Макс покинул особняк. Он улыбнулся слуге доктора Шмидта, парковавшему автомобиль около дома. «Мерзавцу повезло, - подумал Макс. - Но ничего. Такова его судьба...»

 

На секретную базу нацистов он пробрался без особых проблем. Он не поднимал шум, который был теперь столь отвратителен ему. Местонахождение основы «Шепота» подсказывали ему мельчайшие детали, различимые лишь его взгляду. От машины исходило особое излучение, которое как раз и манило его.

Он без особого труда расправился с вооруженными немецкими солдатами, изрешетив их тела из их же автоматов. Глядя на «Шепот», Макс воодушевленно закатил глаза. Но раздался сигнал тревоги - кто-то услышал выстрелы. Армейские сапоги уже выбивали тревожный ритм, и времени оставалось все меньше и меньше.

Он коснулся рукой металлической основы. Рука словно влилась в металл. Изменилась структура материи, из которой она была создана природой. Макс почувствовал особое, граничащее с невероятной болью ощущение. Ему казалось, что из него вытягивается вся его внутренняя составляющая. Преобразование было необходимо, согласно закону сохранения энергии.

Позже немцы будут гадать над тем, что случилось с охраной, находившейся рядом с «Шепотом». Убийство солдат покажется им беспричинной вспышкой агрессии, ведь они были убиты из собственных орудий. Никто не заметит перемен внутри машины, в то время как сама машина перестанет быть прежней. В ней зародится душа, стремящаяся к вечности; душа, стремящаяся к невиданным для человеческого сознания границам, и той невероятной власти, которая сыграет злую шутку с Адольфом Гитлером. Человек обречен на поражение.

 

Миллионами струн было пронизано пространство. Все возможные и невозможные цвета сливались в один-единственный - белый. Внутри цифр, внутри машины было как-то особенно - так, что невозможно описать понятными для человека выражениями.

Его разум освободился, когда он слился с «Шепотом». Единение с чем-то целым, необъятным и всепоглощающим. То, к чему он стремился все время. То, что стало его целью после смерти Веры.

Он уже не думал о той, чей прах развеял над заливом. Теперь его заботили куда более глобальные проблемы. Но можно ли браться за великие дела, не создав порядок в гардеробе собственных мыслей? Не чревато ли это проблемами куда более масштабными?