Страница 9 из 117
- Можно?
Ренард остановился у двери в ожидании великого разрешения войти.
Мужчина лет шестидесяти, суховатый, подтянутый, оторвался от бумаг и бросил хмурый взгляд на вошедшего.
- Явилось наше Высочество? – без тени улыбки на покрытом едва заметными морщинками лице устало проговорил король. – Ну заходи, раз уж соизволил явиться.
Привычно сдержанный, собранный, уверенный. Глядя на него, можно запросто подумать, что этому человеку абсолютно чужды эмоции – будь то радость или гнев. Он всегда говорил спокойно, размеренно и вывести его из себя, казалось, невозможно. Но Ренард, как никто другой, отлично знал – это видимое спокойствие обманчиво, отец зол на него сейчас. Одного лишь взгляда его хватает – холодного, колючего, мрачного. Король отложил бумаги и направился к сыну, одним лишь жестом приглашая в отгороженный уголок для отдыха и душевных бесед. Ренард молча последовал немому приказу.
Отношения с сыном рушились на глазах. Казалось бы, весь мир к его ногам! Единственный, всхоленный, взлелеянный! Бери, властвуй! И мать, и отец души не чаяли в сыночке! Все для него, все ради него! И что в ответ? «Не нужна мне власть, не нужна принцесса, дайте витать в облаках всю оставшуюся жизнь?!» Король, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться, нервно прохаживался из угла в угол, пока, наконец, не остановился перед сыном, с равнодушным спокойствием наблюдающим за его метаниями.
- Ну, рассказывай, - потребовал мужчина. – И где ты шлялся вчера?
Ренард скрестил на груди руки и послал отцу такой же пронзительный, хмурый, задумчивый взгляд – ну точно копия отца!
- Бродил по саду, думал над Вашими вчерашними словами, - соврал Ренард, все так же открыто и пронзительно глядя в отцовы глаза. – Прошу меня простить, я не знал, что у нас были гости. Мне очень жаль.
«Жаль ему! Вот же ж засранец!» - возмутился про себя мужчина и вдруг дрогнуло хмурое лицо в несдержавшейся усмешке. Понимание, что Ренард сейчас нагло лжет, глядя ему в глаза, что сын отдаляется от него с каждым днем все больше и больше, не могло не огорчать человека, волею судьбы призванного быть жестким и властным даже к собственному ребенку. Но еще больше угнетало то отчаянное чувство, что этот сидящий напротив молодой мужчина как две капли воды сейчас похож на него самого – в этом вранье венценосному родителю, в этом протесте против насилия над свободолюбивой личностью, в этом упрямстве и нежелании покориться! Как же знакомо-то все. История повторяется – заколдованный круг. И мужчина, не удержавшись, смягчился, глядя на сына, взгляд его вдруг потеплел, а вместо короля перед Ренардом стоял просто отец.
- Послушай, сынок, я не враг тебе, - вздохнул мужчина, усаживаясь в кресло напротив. – Я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Понимаю, потому что был на твоем месте. И тоже врал, и тоже протестовал, и тоже клял отца, распоряжавшегося моей судьбой. И когда ты окажешься на моем месте, когда станешь отцом, которому некуда деваться, которому нужно заботиться о будущем государства, ты меня поймешь.
- Отец, но это просто дикость какая-то! Ну для чего эта свадьба? Почему нельзя людям самим выбирать друг друга? Ну кому будет лучше от того, что два абсолютно чужих человека будут вынуждены существовать под одной крышей?
- Королевству. И ты об этом прекрасно знаешь. Эмелин – Принцесса одной из самых мощных военных держав. Если они решат воевать с нами – нам попросту придет конец. Значит, с ними нужно дружить, и этот брак – залог не только того, что нам не придется воевать, но и залог поддержки со стороны их государства. Этот союз гораздо больше нужен нам, нежели им, и это большая удача, что Эмелин согласны отдать за тебя. Можешь быть уверен, на ее руку претендентов немало. А ты ведешь себя сейчас как маленький избалованный мальчишка!
- Я, кажется, уже начинаю ненавидеть эту девушку, и могу поспорить, она наверняка точно также уже ненавидит меня. Как мы с ней жить-то будем?
- Как и все. Да хотя бы как мы с твоей матерью. Что ж ты думаешь, мы через это не проходили? Меня точно также поставили перед фактом, я только на венчании впервые увидел свою невесту! Мы шарахались друг от друга как от прокаженных! Подумать только, в первую брачную ночь мне пришлось брать ее силой, потому что она как огня меня боялась, а выбора не было – это сейчас все гораздо проще, а тогда первая брачная ночь проходила при свидетелях, и мне ничего не оставалось, как, стиснув зубы, насиловать собственную жену. Я видел ее слезы, ее мольбу в глазах. Она никак не могла расслабиться, ей было больно, и каждое движение с моей стороны вызывало новый приступ слез и отвращения… Маленькая, хрупкая… Да я сам готов был плакать, глядя на нее! Но брак признавался законным только после засвидетельствования, что ночь прошла «успешно». Унизительнейшая процедура. Первое, что я сделал, став королем – стал бороться за право неприкосновенности личной жизни. Да после той проклятой ночи я года три не заходил к ней в спальню, пока не настала нужда в наследнике. Как ты думаешь, легко нам было? То, что ты видишь сейчас – улыбку твоей матери, ее нежность и даже любовь ко мне – это результат адского труда, это море слез, взаимное отторжение и абсолютная безысходность. И, тем не менее, сейчас я могу сказать одно – я бы не пожелал видеть рядом с собой никакую другую женщину. И мой тебе совет – как можно раньше попытайся перебороть себя и наладить отношения, хотя бы приятельские, с Эмелин. За любовь нужно бороться, ее нужно холить, лелеять и взращивать. Попробуй, и жизнь перестанет казаться такой мрачной. Да пойми ты, такова наша участь, Ренард. Мы владеем целой страной, можем позволить себе самые дорогие вещи, можем распоряжаться судьбами тысяч людей, но мы не можем потакать своим желаниям, не учитывая интересы Королевства. Это ответственность. Это наша судьба, наша участь. Мы не господа, мы служим своей стране, и на алтарь приходится класть и жизнь, и здоровье, и интересы. Все, что мы можем, это смириться и попытаться сделать свою жизнь чуточку светлее. Например, вместо того, чтобы ненавидеть отца, такого же заложника обстоятельств, как и ты, перестать делать трагедию из этой свадьбы и попытаться наладить жизнь с Эмелин.