Эффект плацебо

Я сижу и смотрю на свои руки. Изучаю каждую трещинку, ранку, царапину. Кожа становится совершенно сухой и безжизненной. Я закрываю глаза.

Картинка за опущенными веками – поцелуи Адриана. Его руки, нежно скользящие по моему телу, его тихий приятный голос, обрываемый частым дыханием и бессмысленностью слов. Слезы прорываются наружу, и я сгибаюсь, обхватывая руками колени. Я плачу и не могу дышать.

Надрывно пытаюсь втянуть в себя воздух, но никак не выходит. На глазах застывает мутная пленка. Тело бьет крупная дрожь, и когда все же получается сделать вдох, я захожусь приступе кашля и какого-то животного отчаянного воя.

Я не знаю, что мне делать дальше.

Шаги приближаются. Люди идут на первый этаж, я так резко подскакиваю на ноги, что в глазах темнеет и кружится голова.

Адриана несут на носилках по лестнице. Лерой прикрывает мне путь и не позволяет выбежать к нему.

– Пустите меня! – кричу я, и на мгновение Андерсон оборачивается. Мы встречаемся взглядами, и я вижу застывшие в глазах сурового человека слезы. Он тут же отворачивается, и больше никто не реагирует на мои крики.

Андерсон смотрит на меня так, будто я виновата в том, что произошло.

И я думаю, что он прав.

***

Адриана увозят на скорой. Лерой все так же остается со мной.

Я прижимаю колени к груди и больше не могу плакать. Внутри меня вакуум. Не хочу ничего. Не хочу жить. Не могу жить больше.

Лерой сидит в кресле напротив и неотрывно смотрит в одну точку вот уже полчаса. Но когда я встаю и направляюсь к выходу, он резко вскакивает и перекрывает мне путь.

– Я не могу уйти?

Он качает головой.

– Я могу позвонить?

Он кивает.

Я возвращаюсь на диван и достаю телефон из кармана. Даже на него попала алая капелька, и меня передергивает. Рука с телефоном сильно дрожит, я не могу сосредоточиться на цифрах и буквах, пляшущих по экрану.

– Се-серый, – хриплю я и не могу больше ничего сказать.

– Грета? Что случилось? С тобой все в порядке?

– Адриан... А-адриана застрелили. Я не знаю, что мне делать, я... – я всхлипываю и с трудом уговариваю себя дышать. – Они увезли его куда-то, ничего мне не говорят. Не разрешают даже выйти из комнаты.

– Где ты, Грета?

– У Андерсонов.

– Все будет хорошо, малышка, я все узнаю. Никуда не уходи.

Отбой. Я опускаю руку, и телефон выпадает из нее, с глухим стуком ударяясь об пол. Я обхватываю колени руками и теряюсь в океане.

Меня колотит. Меня бьет озноб. Я сворачиваюсь калачиком на диване, обхватывая себя руками, а Лерой приносит откуда-то плед.

Мы смотрим друг на друга, две немые рыбины. Я думаю: как много он хочет сказать, но не может?

Я думаю: а хочет ли он вообще говорить?

Слова бултыхаются во мне, будто кусочки консервированных фруктов. Только банка оказалась деформированная и все фрукты давно испортились.

***

Все вокруг какое-то серое и мутное. Лучи солнца едва опускаются мне на плечи, я их совсем не чувствую. Здесь не жарко и не холодно, не темно, но и не светло. Поднимаю голову, вижу небо, какое-то искусственное, приклеенное к потолку с нарисованными облаками.

А вокруг на многие, многие мили простирается какая-то совершенно неживая земля.

Я иду по каменистой равнине в сторону леса. Он красивый, но меня поглощает страх, когда я рассматриваю лес в мельчайших подробностях.

Высокая темная фигура идет ко мне навстречу из ниоткуда. Он улыбается, но это совсем не добрая улыбка. Это улыбка самоуверенного победителя, который всегда получает то, что ему нужно.

– Ты сон? – спрашиваю я, когда Томас оказывается достаточно близко. – Или опять врываешься в мою голову без разрешения?

– А что есть сновидение, моя маленькая рыбка?

Меня передергивает.

– Это фантазия, Том.

– А что если фантазий не существует? Что если все, что ты только можешь себе представить, существует на самом деле в бесконечном множестве измерений?

Он идет ко мне. Все ближе и ближе, и я отворачиваюсь, пячусь, не хочу, чтобы он был рядом. Никогда.

– Зачем ты сделал это? – выкрикиваю я. – Почему ты разрушил все, что у меня было?

– Я ли, милая Грета. Я ли?

Я поворачиваю голову и на секунду встречаюсь с Томасом взглядом, он улыбается шире, поднимает руку, щелкает пальцами и растворяется в воздухе у меня на глазах.

«Это нереально. Сон... ничего не существует. Всего лишь кошмар».

– Грета.

Тоненький голосок тихо зовет меня по имени. Передо мной стоит маленькая девочка. Ей лет двенадцать, светлые волосы завязаны в плотные косички, изумрудные глазки смотрят на меня внимательно и отчего-то осуждающе.

– Кто ты? – спрашиваю я.

– Ты.

Я рефлекторно наклоняю голову в бок, разглядывая девочку, а она делает то же самое, будто она – мое отражение в зеркале.

Улыбка сползает с ее лица, оно становится испуганным. Появляются маленькие морщинки на лбу, и девочка уже кажется такой расстроенной, что едва ли не плачет.

– Почему ты позволяешь ему все это?

– Что ты имеешь ввиду?

– Почему не пытаешься бороться с ним? Почему не допускаешь хотя бы мысли о том, что можешь быть сильнее него? Ты ведь совсем ничего о себе не знаешь.

Она плачет. Я, кажется, тоже.