Страница 92 из 118
***
Мое имя – Генриетта о’Нил. Генриетта Элизабет о’Нил. Второе имя мне дала моя мать Жозефина в честь моей бабушки Елизаветы Вертинской. Она родилась в Советском Союзе в небольшом поселке неподалеку от атомной электростанции. Семья Лизы была бедной и неблагополучной, девочка же выросла сильной, властной и непреклонной. Она всегда мечтала выбраться из того болота, в котором жила.
А жила она в месте с повышенным уровнем радиации, что запустило множество непоправимых процессов в ее теле. Но даже когда в шестнадцать лет она сумела сбежать к своей тетке в другой город, сильная болезнь все еще оставалась с ней. Елизавета совершила промах. В семнадцать лет она забеременела от двадцатилетнего парня, который тут же бросил ее. Лиза не могла вернуться к своей семье с таким позором, она и вовсе всю свою жизнь мечтала уехать в Америку. Так, она родила двойню, и оставив Владимира у своей тетки, сбежала с Себастианом за океан.
Елизавета была чертовски умна и сообразительна. Она выучилась на химика в американском университете, воспитала ребенка и вышла замуж. Ее муж был богатым и влиятельным наркоторговцем, он не любил Лизу, как, в прочем, и она его, но они вполне подходили друг другу. Так спустя год брака, у них родилась дочь Жозефина.
Жозефине Лиза дала все, что когда-то не смогла дать ни одному из близнецов. Елизавета была строгой, непреклонной, своенравной матерью, она заставила дочь выучиться музыке и науке, научила вести бизнес, но на то время пришелся период упадка спроса на каннабис в Америке, семья Лизы едва сводила концы с концами, поэтому она вышла из бизнеса мужа и вернулась к науке. Елизавета стала преподавать в университете Лос-Анджелеса, где ее аспирантом был талантливый и сообразительный юноша. Его звали Чарльз Миллингтон. В то время он работал над своей диссертацией на острове, и Лиза предложила Чарльзу временно пожить у них с мужем, и так они стали лучшими друзьями. О плантациях марихуаны Миллингтон узнал много позже, но когда он рассказал Лизе о новом психотропном препарате, над которым работал, она все продумала на годы вперед.
И предложила ему создать корпорацию IDEO, вложив в нее свои последние деньги.
Миллингтон лично начал проводить различные опыты по изучению человеческого мозга и его поведению в тех или иных ситуациях. Тогда у Елизаветы диагностировали рак. Тем не менее, она тщательно следила за экспериментами своего ученика и часто сама в них участвовала. Чарльз видел, что деятельность мозга Лизы значительно отличается от тех же параметров обычного человека. То же наблюдалось и у Жозефины. Лиза не знала, говорило ли это о предрасположенности ее дочери к раку мозга, но всю жизнь винила в недуге уровень радиации в поселке, в котором она выросла.
Лиза умерла за год до моего рождения. Рак полностью ее уничтожил. Я родилась, когда мою мать срочно вызвали на базу в Россию. Она заранее знала, что родит где-то на территории IDEO, хотя и надеялась, что это случится в Америке. Тем не менее, на фабрике существовал нулевой уровень, полностью оборудованный под медицинский отсек с квалифицированными специалистами, призванными наблюдать за развитием моего мозга.
У меня же отклонений оказалось больше, чем у Жозефины и Лизы вместе взятых, и результаты анализов оказались идентичны анализам Томаса Андерсона.
***
Я слышу голос Тома в своей голове. Он рассказывает свои сказки, он удивительный, он – как сборник энциклопедий и мифов всех народов.
«Есть у индейцев одна легенда о мудром вороне Йеле…»
«Ты расскажешь мне ее, Том?»
«Конечно, рыбка. Засыпай».
Он рассказывает мне старинные предания про оборотней, злых духов, проклятья и человеческие страхи. Он читает мне вслух библейские пророчества, мою любимую часть про Адама и Еву несколько раз. Мы вместе заучиваем стихи, придумываем песни и задаем друг другу вопросы, на которые никак не можем знать ответа, но вместе пытаемся их найти. Наша с Томасом связь – самая сильная из всех возможных. Наша дружба – взаимная необходимость. Наша преданность друг другу – паразитическая любовь.
«Что же ты сделал с нами, Том? – спрашиваю я. – Почему бросил меня, когда был мне так нужен? Почему?»
Я помню свою обиду. Горячие слезы кусают щеки, склеивают веки так, что больно моргать. Я тру воспаленное лицо, я так злюсь, что мне хочется разрушить весь мир. У меня никого нет. Нет никого, кто бы меня не обманывал, не предавал. Я пыталась верить многим, но по-настоящему верила лишь Томасу, а он бросил меня, забрав единственное, что у меня было – память.
И теперь она возвращается самыми жуткими обрывками. Я вижу, как горит все вокруг. Пламя пляшет передо мной, пытаясь схватить за руки, увлечь за собой в вальсе, и я отскакиваю, к стене. Я слышу, как что-то скрипит, шипит, шуршит, а потом потолок в противоположной стороне комнаты обваливается. У меня есть единственный выход.
Прыгать в огненное кольцо.
Или из окна.
Я закрываю глаза, перекидываюсь через подоконник. Делаю шаг в никуда.