Страница 85 из 118
На секунду мне становится интересно, кто он: русский или американец? Работает ли он в IDEO? Есть ли у него тот выбор, которого нет у Монсуна?
Автомобиль останавливается.
Меня берут под руки, дергают вперед и волокут по темным коридорам, хотя я в силах идти сама. У них нет времени. Механические солдаты передвигаются так быстро, что я едва успеваю волочить ноги за ними.
Мы спускаемся вниз. Лестница такая долгая, длинная, бесконечная, что на секунду я вспоминаю наши катакомбы в порту. Подвалы – моя стихия. Оказываясь здесь, я не чувствую себя в заточении.
Угол подвала огорожен металлическими прутьями, это похоже на камеру. Один парень открывает дверь, а второй впихивает меня внутрь. Я хватаюсь за железные прутья, чтобы не упасть. Часто моргаю, пытаясь привыкнуть к тусклому освещению, и поднимаю взгляд на потолок, усеянный паутиной. На нем болтается лампочка на длинном проводе. Медленно скольжу взглядом по стене, пока до меня не доносится тихое:
– Генри.
Я оборачиваюсь.
Серый сидит на полу, упершись спиной в стену. Он смотрит на меня грустным уставшим взглядом и пытается улыбнуться краем губ. Мысли накатывают на меня, воспоминания, страхи, все это накрывает меня с головой. Я вжимаюсь спиной в прутья решетки, так, что скоро кожа там становится в полосочку, но я не двигаюсь с места.
Меня обманывают, меня снова обманывают.
– Кто ты? – спрашиваю я, и голос срывается. – Почему ты врал мне?
Глаза щиплет, все тело ноет от боли. Я так устала, что хочу опуститься на пол и уснуть, сжавшись в комочек, но я стою и смотрю в лицо Серому:
– Почему ты так поступил со мной? Я верила тебе, Серый, я…
Он хватается руками за голову и тяжело дышит.
– Я хотел, все изменить. Я обещал Жозефине, но я не смог. Не смог защитить тебя от всего этого.
– Кто ты? – мой голос становится громким, злым, отчаянным и врезается в стены.
– Мое имя Себастиан Карр.
– К чему был этот спектакль? Сколько лет ты все это разыгрывал? Бездомные дети, работа в порту, бедность, страх умереть от голода? Ты же богат, как чертов Рокфеллер, зачем было все это?
– Мне нужно было защитить тебя. Я же не знал, что Майк познакомится с Томасом, я же не знал, что ты попадешь в дом к Андерсенам, я же не знал...
– Откуда ты знаешь об Андерсенах?
– Я искал тебя на другом конце света, Грета.
– Томас, – выдыхаю я, но голос дрожит, – ты же прятал его столько лет на острове, где жила вся его семья. Почему не мог спрятать меня?
– В то время, когда я прятал Томаса, ему угрожали люди из IDEO, Грета. Но тебя мне нужно было защитить от самого Тома.
Я подаюсь вперед и замираю, приоткрыв рот. Серый смотрит мне в глаза и кивает.
– Томас предал всех нас, Грета.
Железная дверь распахивается, и я слышу тяжелые шаги человека, медленно идущего по коридору. Он часто и громко дышит, и, появляясь в комнате, хватается рукой за стену и слабо смотрит на меня. Я перевожу взгляд на Серого, но тот тоже неотрывно смотрит на Монсуна, и круг замыкается.
– Мальчишка лишил меня всего, что я имел, – говорит Монсун так, будто каждое слово дается ему очень тяжело. – Так вышло, что сопливый малец оказался умнее всех нас.
Владимир откидывается на стену и закрывает глаза.
Я смотрю на Серого:
– Томас отправил меня сюда. Он говорил, что если я найду Монсуна, то все пойму. Пойму, что стало с моей семьей.
Владимир начинает смеяться.
– Каким же идиотом я был! – восклицает он и подается вперед, оказываясь рядом со мной, но по ту сторону решетки. – Он был здесь пять лет назад. Приехал ни с чем, такой наивный, но сообразительный. Прибыл без товара, но быстро все схватывал. Стал всеобщим любимчиком здесь, на базе. Никто не мог и подумать, что божий одуванчик Том на самом деле машина для разрушения.
– Зачем ему я? Зачем вам всем я?
Монсун отстраняется.
– Миллингтон будет здесь завтра. Я не могу вас выпустить, у меня больше нет права на ошибку. Не натворите глупостей. Как-никак, мы уже все в одной лодке.
– И она тонет, – тихо говорю я, но Монсун слышит меня и усмехается.
– Ты права, девочка. Наша лодка идет ко дну, как хренов Титаник.
Монсун уходит. Я смотрю на Серого, тот прикрывает глаза рукой и больше ничего не говорит. Я опускаюсь на холодный жесткий пол и обнимаю ноги руками, закрываю глаза.