Эффект плацебо

Ухожу от него, растворяясь в толпе одинаково грустных лиц.

***

Адриана не существует в моем мире. Именно это я повторяю все следующие сутки. Почти ничего не ем, много сплю, проваливаюсь в абсурдные сновидения, как в черную дыру и выхожу на палубу только по ночам. Как только стемнеет, мы с океаном можем поговорить по душам.

Он рассказывает мне небылицы о звездах, которые настигнут тебя везде, куда бы ты ни отправился. Из любой точки мира звезды способны вернуть тебя домой, или же вернуть дом в твою душу. Дом – это спокойствие и умиротворение, и я чувствую это, когда слушаю океан и смотрю в небо.

Когда судно причаливает к берегу, уже смеркается. Когда мы втроем садимся в такси, совершенно темно. Я прислоняюсь щекой к окну автомобиля, чувствую каждую неровность дороги, но это вибрация заставляет меня возвращаться к реальности. «Мыслю, следовательно, существую», – говорил Декарт, но я говорю иначе: «Чувствую, значит существую». Пока я незаметно касаюсь руками всего вокруг: тканевой обивки, окна, собственной одежды, пока мои рецепторы напряжены, и я знаю, что каждый предмет вокруг меня реален, я уверена, что не сплю. Я уверена, что могу держаться за эту реальность, как за единственный способ не сойти с ума.

И я держусь.

Прерываю на корню все попытки Адриана пойти на контакт. С Люси тоже почти не разговариваю, слова мне теперь даются особенно сложно, и она дуется, скрещивает руки на груди и трещит с Адрианом про всякую чушь. Кажется, я больше не в их компании.

Мы приезжаем в маленькую гостиницу с деревянными домиками. Адриан берет нам ключи от одного такого – он двухкомнатный, с кухней и небольшой верандой. Я вынуждена признать, что это лучшее место из тех, в которых мне приходилось ночевать за последние несколько лет. Ночевать в качестве свободного человека.

Я сворачиваюсь клубочком на кровати, но не сплю еще много часов. Ближе к трем ночи, я достаю фонарик и зарываюсь под одеяло вместе со своим дневником. Перечитываю его от корки до корки, каждое слово, написанное одичавшей девочкой, и ужасаюсь самой себе. Я действительно не верю, что все это произошло в моей жизни.

Оставшиеся полночи записываю то, что случилось в последние недели. Я пишу о Майке и Адриане, о Томасе, что навсегда выпал из моей памяти, как недостающая часть пазла. Я пишу о том, что очень сильно хочу вернуть все недостающие фигурки, но это кажется почти невыполнимой задачей. Как ни крути, мне нужен Адриан. Мне нужно знать то, что знает он, но я не могу заставить себя вернуться к нему. Поверить на слово, довериться кому-то спустя столько лет.

Совершенно темно.

Я выхожу на веранду и вижу его в стареньком плетеном кресле. Сейчас я могу сделать что угодно, что только пожелаю, но я бегу. Срываюсь с места, совершенно глупо проношусь мимо него и бегу вперед. Огибаю маленькие деревянные домики, чудом не спотыкаюсь обо все то, что таится в темноте. Свечу дрожащим лучом фонаря на бесконечно огромный пляж, но все равно бегу к воде. Выключаю фонарик, лишая себя единственного источника света.

Останавливаюсь на берегу совершенно без сил.

– Грета! – я слышу его голос сзади. Мои руки дрожат, когда я стаскиваю с ног кеды. – Грета! – скидываю футболку и джинсы на песок. – Грета! – океан не понимает того, что я хочу от него, но я медленно погружаюсь в воду.

Сначала по щиколотку. Потом по колено. По пояс. По горло.

Белье намокает и липнет к телу, как и волосы, которые распадаются по плечам. Вода холодная, я стучу зубами, но стискиваю их и делаю еще один шаг вперед.

Шаг за шагом. Я задерживаю дыхание и делаю еще один – теперь я полностью погружена в воду. Темно. Абсолютно тихо. Вода звучит совсем по-другому, ведь здесь преломляется не только свет, но и звук. Здесь – мир зазеркалья, и я чувствую себя Алисой в норе белого кролика. Той Алисой, которая больше не хочет возвращаться в реальность.

Один, два, три. Я спокойна. Подозрительное спокойствие растворяется в моем теле, и кислород вместе с ним. Осталось совсем немного.

Четыре. Пять. Шесть.

Это похоже на те сны, что  теперь снятся мне каждую ночь, и я шарю по воде руками, чтобы проснуться. Нет, все правильно, все реально. Я чувствую холод – следовательно, жива. Мне не нужно дышать, не нужно думать, не нужно…

– Томас! – почему-то пытаюсь вскрикнуть я, когда океан приходит в движение. Что-то касается моей спины, и я рефлекторно разжимаю губы. Вода попадает в легкие, я захлебываюсь. Колочу по воде руками, бью ногами, и океан отвечает мне. Закон Ньютона: действие порождает противодействие, и океан выносит меня на поверхность. Океан становится материальным. Его руки крепко держат меня со спины и тащат назад. Океан – это человек. Его тело, как и мое, дрожит от холода. Моя кожа касается его кожи и кажется горячей. Его ладони смыкаются на моем животе и держат так крепко, что мне не вырваться.

Я возвращаюсь назад.

Падаю на песок и надрывно кашляю. Это мерзкое ощущение в носоглотке, больно, противно, меня начинает тошнить, а кашель никак не унимается. Я сижу на коленях, обхватив голову руками и наклонившись к самому песку. Я дышу, хотя не должна.