Страница 38 из 118
– Адриан! – кричу, надрывая горло. От холода зубы стучат друг о друга, трясется все мое тело, но я не могу сдвинуться с места. Вода держит меня, не выпуская на берег. – Томас!
По водной глади пробегает рябь ветра, и он кажется совершенно ледяным, пробирает меня до последней косточки. Я крепко сжимаю зубы и снова поворачиваюсь, бью руками по воде, пытаюсь выплеснуть себя и свою энергию наружу.
– Томас!
Звезды.
Запрокидываю голову, и на меня смотрят тысячи серебристых глаз. Глаз мудрых покровителей, безмолвных ангелов, которые должны указывать путь таким заплутавшим рыбам, как я. Но они лишь внимательно наблюдают за тем, что я буду делать дальше.
Поэтому я бегу. Не в сторону берега, а от него, ныряю в самую пучину океана, бью руками по воде, пока все вокруг не приходит в движение. Волна толкает меня внутрь, в водоворот, и я задыхаюсь. Боль, которая жжет мою грудь – приятная. Я не хочу дышать. Я хочу проникнуть в самую суть, внутрь всего. Я хочу проникнуть в нутро вещей и познать истину памяти, освободиться от человеческой оболочки, но вода держит мое тело на поверхности.
Я продолжаю дышать и перебираю руками и ногами, уплывая к звездам.
Больше не пытаюсь кричать и звать Томаса. Его больше нет, он пропал. Он ушел туда, откуда не возвращаются, и бесполезно следовать за ним или пытаться пройти тем же путем.
Но так же я перестаю звать Адриана, потому что замечаю: он плывет рядом со мной. Он – не рыба, но настоящая морская черепаха, мудрая, знающая и молчаливая. Он скажет все, когда придет время, и от этой мысли мне становится спокойно.
Потому что даже когда я открываю глаза, Адриан все еще плывет рядом.
***
У Люси морская болезнь, и на следующее утро мартышка кажется совсем вялой. Люси никогда не была такой слабой, как я, редко болела, и ее иммунитету оставалось лишь молча завидовать. Но стоило нам подняться на палубу при свете дня, как она заявила, что больше этого делать не будет.
Теперь она лежит, свернувшись калачиком на кровати, и вздрагивает каждый раз, когда судно сильно качает влево или вправо. Я глажу ее по волосам, распутываю длинные золотые пряди, но она отмахивается от меня и с головой зарывается в одеяло.
– Почему так долго? – бормочет сквозь сон.
– Океан огромный, мартышка, – шепчу я, – мне кажется, ему вовсе нет конца.
– Мне что, мучиться всю оставшуюся жизнь?
– Нет, все однажды заканчивается. Все… – и под звук моего голоса она засыпает. Я слышу тихое равномерное сопение, сижу рядом с ней еще несколько минут, а потом бесшумно выхожу из каюты и поднимаюсь на палубу.
На океан опускается ночь. Горят искусственные огоньки, горят звезды, и я чувствую себя здесь совершенно уверенно, сна ни в одном глазу. Я не могу оторвать взгляда от красоты ночных волн, я не могу перестать слушать ночную симфонию океана.
Останавливаюсь там, где людей почти нет, и вздрагиваю, когда ко мне подходит Адриан. Упирается локтями в бортики, смотрит на меня, чуть наклонив голову влево. Улыбается краем рта. Первое, что я хочу сделать – отвести взгляд и промолчать, но я пересиливаю себя и смотрю ему в глаза так долго, как позволяет сам Адриан. Я не хочу больше бояться, не хочу проваливаться под землю перед человеком, который такой же, как и я. Ничем не лучше.
– Что случилось с ее семьей? – спрашивает он, и сначала я хмурюсь, переваривая вопрос, а потом понимаю: Адриан спрашивает о Люси.
– Я не знаю. В семье беспризорников не принято говорить о прошлом.
– А я могу спросить?
Пожимаю плечами и отвожу взгляд. Так же, как и Адриан, упираюсь локтями в бортики и смотрю на переливающиеся в лунном свете гребни волн.
– Я не помню ничего из своего детства, – говорю слишком тихо, неосознанно вынуждая Адриана пододвинуться ближе, и вздрагиваю, отворачиваясь. – Все… смазано, только какие-то отдельные картинки, я не могу объединить их в цельную историю. В последнее время я стала вспоминать какие-то моменты. Мне кажется, это из-за тебя. Я… я вспомнила тебя и Томаса, мою маму в полосатом купальнике. А еще три фотографии с того дня на пляже.
– И это все?
– Да. Больше ничего не могу вспомнить. То, что возвращается, оно… оно как кошмар, сумбурное, страшное и непонятное. Я не хочу засыпать, потому что постоянно возвращаюсь в прошлое во сне. Я… я схожу с ума, Адриан.
– Почему ты оказалась на улице?
Я молчу и до крови закусываю губу. Привкус железа во рту отвлекает меня от запертых уголков памяти, и я сдаюсь слишком быстро.
– Мои родители погибли в пожаре.
Мы молчим еще немного.
– Грета, – он кладет руку мне на плечо, и я вздрагиваю, вжимаясь в бортик палубы, – прости. – Он читает немой вопрос в моем взгляде, – я совершил ошибку, когда привел тебя в этот дом. Мой отец страшный человек, но у меня нет выбора, понимаешь? Либо я остаюсь с ним, либо уезжаю на край света, я…