Страница 29 из 106
Поникший вид девушки вызвал в Генрихе искреннее сочувствие и даже, сострадание. Впервые за многие годы в его душе шевельнулось давно забытое чувство раскаяния и жалости к кому-то. Она ушла, а Генрих в очередной раз за последнее время ощутил себя законченным негодяем. Где-то глубоко в груди было холодно и мерзко.
Хотелось вернуть ее и попытаться попросить прощения. Но это было бессмысленно. Он знал, что она его никогда и ни за что не простит. И знал это наверняка, с пронзительной ясностью.
Однако переживания Екатерины и ее жгучая ненависть хотя и волновали его, но более тревожила другая, куда более важная проблема. И она требовала незамедлительного решения.
Генрих вновь вернулся к отцу:
- Благодарю Вас за деликатность. Екатерина очень переживает...
- Вижу. Она скоро привыкнет к своему новому положению в доме. Хорошая девушка. Видно, проплакала все утро, боялась, как я приму ее… Теперь тебе неприлично будет жить с ней под одной крышей до свадьбы. На ночь здесь тебе оставаться не стоит. Надо избегать всего, что может бросить тень на Катю или скомпрометировать ее. Приедешь завтра утром, позавтракаем и вместе отправимся на завод. Надо очень много сделать до моего отъезда. Времени осталось совсем мало, а тебе придется вникать во многие тонкости. Но ты справишься, я не сомневаюсь. В работе я тобой доволен. Не разочаруй меня в своей семейной жизни. Катя - редкое сокровище.
Для Генриха все это было не ко времени. Но тут уж ничего не поделаешь - отец оставлял управление завода на него, и надо было оправдать его надежды.
Генрих попрощался с отцом и поехал в город. Уже темнело. Он гнал на своем автомобиле по темной дороге, идущей вдоль реки. Генрих думал о том, что сегодня надо успеть еще очень много сделать и при этом желательно не разбиться и не свернуть себе шею где-нибудь под откосом или в овраге.
Добравшись до города, он направился к уже закрытой рыбной лавке купца Рукавицына, расположенной в старом приземистом кирпичном доме с металлическими ставнями и заколотил в дверь.
Заспанная прислуга поинтересовалась, чего барину угодно – лавки в городе закрывались рано. Генрих потребовал хозяина. Рукавицын был удивлен и обеспокоен поздним визитом молодого фон Берга.
Купец отправил прислугу спать и запер дверь. Еще раз убедившись, что в лавке никого нет, купец предложил Генриху пройти в помещение, расположенному в глубине дома.
- Теперь нас никто не услышит и не помешает. Не ожидал увидеть Вас сегодня. Вижу, случилось что-то непредвиденное… Итак, чем могу служить, чего желаете?
- Мне нужен мраморный угорь, и немедленно, - сказал Генрих.
Рукавицын с удивлением посмотрел на него:
– Я должен был бы испросить позволения, но Магистр отбыл на Охоту… Это не подождет до его возвращения?
- Нет, к сожалению. Времени осталось совсем мало и я не могу ждать, пока он вернется.
– Магистр будет недоволен… Я обязан доложить ему о Вашем требовании, как Вы понимаете.
– Знаю. Встречусь с ним, как только он вернется, и подробно расскажу обо всем случившимся. Но теперь мне придется действовать по обстоятельствам, и всю ответственность я беру на себя, - Генриху не хотелось думать о том, что его ждет. Придется в очередной раз испытать на себе силу гнева Магистра. А гневаться тот умел…
– Воля Ваша… Рассчитывайте на меня, если потребуется. Могу повременить с докладом… Пойдем к Магистру вместе, - купец искренне сочувствовал фон Бергу.
– Благодарю, не стоит. Делай, что положено. Ты меня и так не раз выручал. Теперь попробую разобраться сам.
Купец вышел, и вскоре вернулся с небольшим свертком.
После этого Генриху пришлось еще долго мотаться на автомобиле по городу, прежде чем он нашел лавчонки, в которых приобрел нужные ему корешки и травы. Перебудив всех и там, он, наконец, получил все, что требовалось.
Собрав необходимые ингредиенты, Генрих поспешил вернуться в поместье. Была уже поздняя ночь. Он оставил автомобиль за оградой в лесу, поставив его в зарослях так, чтобы он не привлекал внимания, если вдруг какая-нибудь парочка влюбленных вздумает прогуляться по дороге.
Стараясь не шуметь, Генрих прошел на задний двор и нашел кучера во флигеле, где тот обитал один. Семья Егора жила в деревне, недалеко от поместья, куда он наведывался каждые свои выходные.
Этот сорокалетний мужчина выглядел как обычный барский кучер - темные кудрявые волосы с небольшой проседью, карие внимательные глаза с хитрецой, пышные, лихо закрученные усы, которые делали его франтом.
Он тоже удивился позднему визиту молодого барона и по озабоченному виду фон Берга понял - что–то произошло. Генрих кивнул Егору, и устало опустился на кованый сундук, стоящий у окна.