Картограф

– А что вы хотели? Город большой. Пока все притоны обыщешь, пока свидетелей допросишь…

– Так нет же свидетелей. Вы там рядом были и ничего не видели!

– Найдутся, не бойся. Кто-кто, а свидетели всегда есть. Ступай, я занят.

Городовой по-отечески хлопнул Филю по плечу и подтолкнул к выходу. Ничего не оставалось делать, как только уйти.

На улице метель зло куснула ему щеки. Колючий снег летел в лицо, заставляя щуриться. Сменилась погодка. Грядет зима, неотвратима. Эх, утки, утки, улетели бы вы днем раньше подобру-поздорову, а теперь отморозите лапы, конец вам.

Поразмыслив, Филя решил отправиться к тетке – что еще оставалось делать? Он поднял руку, чтобы поймать такси.

Черный автомобиль вырвался к нему из пелены снега, как рука из-под одеяла.

– До улицы Пушкина подбросите? – спросил Филя, когда опустилось стекло.

– Не вопрос, – откликнулся водитель и распахнул дверь. – Садись!

– А сколько? – поинтересовался Филя.

– Договоримся!

Что ж, значит так тому и быть. Филя сел внутрь и обомлел. Водитель был юный, моложе его года на два, розовощекий и крепкий, со светлым пушком над губой. Волосы цветом, как пшеничная копна, и столь же жесткие. Но главное не это. Водитель был одет в настоящую кольчугу! Она струилась по телу, отбрасывая на приборную доску причудливые блики.

– Витя, – протянул руку водитель. Филя крепко и с удовольствием пожал его большую ладонь. – Витя Зязин. Можно просто Витязь. Меня здесь каждая собака знает. Поедем, помолясь?

Филя кивнул, автомобиль рванул с места. Впереди дорога разветвлялась, утопая всеми концами в бесконечной буранной мешанине.

Витязь

Витя был лихой шофер, это Филя понял сразу. Автомобиль круто заносило на поворотах, из-под колес фыркал в разные стороны снег и подмерзшая земляная крупка. Витя предпочитал ехать к своей цели дворами. Он воровато оглядывался, словно ожидал погони.

– Что-то не так? – встревоженно спросил Филя.

Витя белозубо улыбнулся и покачал головой.

– Куришь? – спросил он, доставая из-под сиденья медный портсигар, на крышке которого была гвоздем выцарапана несколько бессвязная фраза «Грифон Момон Додон».

«Глупые рифмы, – подумал Филя, жестом отказываясь от сигареты. – Зря я к нему в машину сел. Авантюрист какой-то, если не бандит! Чего вот он оглядывается? Господи, только бы живым добраться до тетки, хватит с меня уже на сегодня».

– Приезжий? – неожиданно прервал его внутренний монолог Витя.

– Да. А как вы догадались?

– Взгляд у тебя растерянный. Ну, и пальто…

– А что пальто? – с вызовом спросил Филя, оглядывая себя. – Нормальное вроде.

– Такие сейчас не носят! Уже лет двадцать как. Сосед в прошлом году выбросил свое на помойку.

Пальто Фили и правда было старым – его носил еще отец, когда ходил в женихах. Серое, немного напоминающее шинель довоенного образца, оно делало фигуру более массивной и значительной. Лацканы и края карманов украшала серебряная лента, плоские пуговицы блестели, как ордена. В этом пальто Филя чувствовал себя старше, и Витина реплика больно задела его самолюбие. Казалось, он наносит оскорбление не только ему, но и покойному отцу, которому эта вещь тоже была дорога.

– Наверное, у вас сейчас в моде кольчуги? – ехидно заметил Филя.

Витя ничуть не обиделся.

– Времена тяжелые, – ответил он. – Неспокойно.

– Стреляют?

– Бывает. Я живу в Малярове – это на окраине. У нас там каждый день заварушка. То калмыки мнут наших, то мы калмыков. А как раздухаримся, так и до смертоубийства доходит. На днях сорок человек в больницу отвезли: кому глаз выбили, кому зуб. Одному палец оторвало. Мне хоть бы хны, даже синяков не осталось. А ты говоришь, кольчуга! Как без нее?

– Суровые у вас нравы, – сказал Филя.

– Дело привычки. Хотя хочется иногда пожить по-человечески. Да что об этом говорить? Кто в Малярове родился, тот там и умрет. Судьба.

«Экий философ, – подумал Филя с неудовольствием. – Фаталист за рулем».

Автомобиль занесло на очередном повороте. Они вырвались из дворов и катили по широкому, освещенному фонарями проспекту. Желтый свет дарил почти рождественскую негу, обещал засахаренные фрукты, орехи в шоколаде и живой жар близкого очага, но Филя не мог расслабиться. Стоило Вите замолчать, как в голову опять полезли мысли о Настеньке, о проклятом господине крабе и зловещем пророчестве цыганки. По шее катился холод, мерзко спускался по икрам, тек в пятки. Хотелось прыгнуть из автомобиля и бежать вперед, до хрипоты в легких, до рези в правом подреберье. Матушка и батюшка! Где вы там, в Раю? Слышите меня? Простите! Не уследил, не уберег, да и сам того гляди сгину.